Валерий Шамбаров - Петр и Мазепа. Битва за Украину

Появление «Крепости» в Босфоре тоже произвело переполох. А капитан корабля голландец Памбург еще и усугубил его. Он встретил в Стамбуле знакомых моряков, голландцев и французов, пригласил в гости и после обильных возлияний открыл ночью пушечную пальбу. Турки возмущались. Писали, что некоторые беременные наложницы в султанском гареме «от того страху и пушечной стрельбы младенцев повывергали», требовали отставки Памбурга. Но в конце концов даже нетрезвая выходка капитана сыграла свою роль. Из Керчи поступали доклады, что русские могут прислать в Стамбул далеко не один корабль. Султанское правительство предпочло возобновить переговоры о мире.

Находясь на судоверфях, государь регулярно общался со св. Митрофаном Воронежским. Святитель благословлял работы, освящал корабли. Они беседовали с государем, по многим вопросам находили взаимопонимание. Возможно, обсуждали и положение в церкви. Во всяком случае, по возвращении с юга государь попытался заняться духовными проблемами. Патриарх Адриан по-прежнему не одобрял политику Петра. Открыто не выступал, но о его позиции было догадаться не трудно. Он отказался постричь в монахини царскую супругу, пытался заступаться за приговоренных стрельцов.

Теперь сам царь сделал шаг к примирению и налаживанию сотрудничества. Адриан в это время серьезно болел, но Петр навестил его, завел речь о больном месте русского духовенства, образовании. Указывал, что церковное образование «паче всего в жизни сей надобно». Предлагал создавать специальные школы, чтобы «во всякие потребы люди, благоразумно учася, происходили в церковную службу». Эти же школы могли готовить военных и гражданских специалистов. Петр доказывал, что дело станет полезным и для церкви, и для государства. Патриарх выслушал его, но… не услышал. Оставался при собственном мнении: замыслы царя перемешаны с ересями, поддерживать их нельзя.

Хотя государь отнюдь не случайно озаботился духовным образованием. Это было важно именно теперь, когда русские часто и близко общались с европейцами! Он пытался втолковать Адриану: «Священники ставятся малограмотные, надобно их прежде учить, а потом уже ставить в этот чин. Надобно озаботиться, чтобы и православные христиане, и иноверцы познали Бога и закон Его: послал бы для этого хотя несколько десятков человек в Киев в школы. И здесь, в Москве, есть школа, можно бы и здесь об этом порадеть. Но мало учатся, поскольку никто не смотрит за школой как надобно. Многие желают учить детей своих свободным наукам и отдают их здесь иноземцам, другие в домах своих держат учителей иностранных, которые на славянском нашем языке не умеют правильно говорить. Кроме того, иноверцы и малых детей ересям своим учат, отчего детям вред, а Церкви может быть ущерь великий и языку повреждение…»

Как видим, при всех увлечениях европейскими порядками Петр видел четкий национальный стержень, ломать который нельзя. Вера, язык… Мало того, отдавал себе отчет, что западные влияния отнюдь не безопасны. К сожалению, патриарх не понял, что они могли бы действовать сообща. На царские предложения он не отреагировал, никаких шагов предпринимать не стал. И даже имевшаяся «школа», о которой говорил Петр, Славяно-греко-латинская академия, после отставки братьев Лихудов совсем развалилась. О ней никто не заботился, денег не выделяли. Здание находилось в аварийном состоянии, преподаватели и 150 учеников бедствовали.

В кругах духовенства Петр начал сам искать себе опору. Его внимание привлек Стефан Яворский. Он был уроженцем Западной Украины. Для повышения образования перекинулся в унию. Прослушав курсы нескольких западных университетов, вернулся и покаялся. Был назначен преподавать в Киево-Могилянской академии, стал игуменом одного из украинских монастырей. Начальство считало его перспективным священнослужителем. Послало в патриархию как кандидата на пост Переяславского епископа. Но в это время как раз скончался Шеин. Стефану поручили проповедь на его похоронах в Троице-Сергиевом монастыре. А царь все-таки приехал проводить в последний путь опального генералиссимуса. Проповедь Яворского ему понравилась. Он поговорил с игуменом и высоко оценил его подготовку. Обратился к патриарху и настоял, чтобы Яворского поставили епископом не в захолустный Переяславль, а поближе к центру. Неожиданно для себя самого Стефан получил Рязанскую и Муромскую епархии.

Но без поддержки патриарха говорить о каких-либо преобразованиях в церковных делах и учреждениях пока не приходилось. Зато в светской сфере царь начал внедрять новинки, которые считал полезными. Для подготовки военных и морских специалистов он учредил Математическую и навигацкую (навигационную) школу. Именно для этого были наняты в Англии Фергансон и еще два профессора. Руководить школой царь назначил Брюса.

Первые реформы городской администрации были весьма неуверенными. В прошлых главах уже отмечалось, что в нашей стране существовало развитое земское самоуправление. При Федоре Алексеевиче оно было значительно ограничено, но мать Петра Наталья восстановила земские права. Хотя государь, как выяснилось, плохо представлял эти структуры и их возможности. За границей он посещал ратуши и мэрии, его встречали бургомистры. Судя по всему, царю успели рассказать, что европейские города в свое время выкупали права самоуправления у своих монархов. А в результате в начале 1699 г. был издан указ — городам предлагали самим выбирать, какую иметь администрацию. Если хотят, могут выбирать бурмистров, и за это должны платить двойные подати. Не хотят — могут оставаться под управлением воевод.

Но такие перспективы вызвали полный разброд. Указ ничего не говорил о прежних земствах, а что такое бурмистры, никто не понимал. Многие высказались за управление воевод — особенно те города, где воеводы были толковыми и честными. Другие робко соглашались на бурмистров, но обходили молчанием двойные налоги. Споры окончательно запутались, зависли, и в октябре 1699 г. Петр подвел под ними черту. Издал новый указ, двойное налогообложение отменил, но выборы бурмистров сделал обязательными. Отныне они ведали муниципальными вопросами и подчинялись Бурмистерской палате или Ратуше. Впрочем, реформа оказалась весьма расплывчатой. Потому что полномочия Бурмистерской палаты тоже были неопределенными. А права бурмистров оказались гораздо уже, чем прежних земских старост.

Реформы развернулись и в военной области. Причем армия-то у России имелась. С ней сам Петр побеждал турок. Но за границей он увидел другую армию — вымуштрованные парады в Пруссии, Голландии, Австрии, Саксонии. На молодого царя они произвели сильное впечатление, и он решил — надо создавать именно такое войско! Новое, передовое. В ноябре 1699 г. по площадям и базарам глашатаи зачитывали царский указ. Зазывали служить в пехоту и кавалерию «охотников» (т. е. желающих) из вольных людей. Обещали жалование 11 руб. в год. Это было солидно! Больше, чем получали стрельцы. Добровольцев хлынуло много — всякого рода бродяги, беднота, разорившиеся мелкие ремесленники и торговцы.