Лев Успенский - За семью печатями

А сам человек? Точно ответить на этот вопрос нельзя, но бросив взгляд на раскопанное пространство перед дверью землянки, можно понять многое. Пространство это завалено скелетами застигнутых внезапной смертью людей.

Антропологи говорят, что среди костей тут встречаются черепа типично монголо-татарского типа. Очевидно, у Златоверхого монастыря, у Десятинной церкви и вдоль нынешней Житомирской улицы когда-то кипела жестокая схватка.

Кто теперь скажет: может быть, в этой могиле почил и тот, что был когда-то мастером хрустальных бус? Может быть, он выглянул на улицу и, отпрянув в ужасе, выпустил из рук свой кувшин. Может быть, стрела поразила его у самого порога дома? А может статься, судьба благоприятствовала ему: пробившись сквозь кричащую, дерущуюся толпу, он мог шмыгнуть в какой-нибудь закоулок и спастись.

Так как же — обычным, не выходящим из ряда вон происшествием было то, что случилось на Андреевской горе в Киеве 6 декабря 1240 года, или это была настоящая катастрофа? Пожалуй, второе вернее.

Жизнь человеческих поселений текла по-разному и заканчивалась по-разному. Чаще всего город (а тем более село или деревня) мало-помалу хирел, впадал в естественную дряхлость. Число жителей начинало уменьшаться, постройки разрушались. От деревни оставались отдельные дворы; потом исчезали и они. На некогда обжитом месте сохранились последние следы прошлого: ямы подвалов, кирпич печей. Одичавшие домашние растения теряются в гуще победившего бурьяна. Только в земле хранятся надежно укрытые ею предметы, бывшие когда-то вещами человека. Карта нашей Родины пестрит такими названиями, как Печище, Городище, Селище, Усадище. Есть Великие села, состоящие из десятка домов, есть Городки и Городцы, которые и деревнями-то назвать трудно. В таких местах археолог редко находит богатую добычу: здесь процесс разрушения шел постепенно, потомки могли долго, без помех, разрушать созданное предками.

Но бывало в старину и иначе: по тем или другим, часто неясным для нас, причинам жители внезапно покидали старое место и всем скопом переселялись куда-нибудь. Так было оставлено на Дону древнее поселение, именуемое теперь Борщевским городищем. И поныне, тысячелетия спустя, там еще заметны оплывшие ямы землянок. В таких местах археологу совсем мало работы: все мало-мальски ценное люди наверняка унесли с собой.

Порой, к счастью для человечества не часто, жизнь поселений кончается внезапной катастрофой: землетрясением, как в Помпеях, вражеским штурмом, как это было в Трое. В таких случаях следы прошлого сохраняются наилучшим образом. Их изучение дает богатейший материал.

Теперь мы можем сказать точно: в Киеве произошла именно такая страшная катастрофа. Прославленный город, создававшийся в течение долгих веков, погиб за несколько суток. Мало что удалось жителям унести прочь: почти все было оставлено там, где стояло и лежало накануне нагрянувшей беды. Бедствие было таким огромным, страх так велик, что даже когда все кончилось, немного нашлось мародеров, способных разграбить до конца руины, и не многие из уцелевших киевлян пытались из обугленных остатков возводить новые постройки. Все это было — победители грабили, побежденные копошились на развалинах, но и тех и других было слишком мало, и город вскоре превратился в мертвую пустыню. Пепелища его заросли травой и лесом. В буераках поселились дикие звери. Кое-где среди этого запустения странно и жутко вздымались громады уцелевших зданий — церкви Киево-Печерской лавры, поврежденный Софийский собор, другие храмы, бывшие недавно славой Киева. Вокруг воцарилась смерть, царство ее протянулось не на месяцы и не на годы — ему не предвиделось конца.

Но ведь мы, если помните, говорили, что именно по вопросу о запустении города и шли самые жестокие споры, именно этот вопрос и не удавалось разрешить окончательно?

Да, не удавалось, пока решать задачу должна была только история. А когда в дело вмешалась новая наука — археология, ответ был получен, такой ответ, оспаривать который не может уже никто.

Распилите ствол старого дуба. Вы увидите на его торце годичные кольца. Одни из них широки — они нарастали в хорошие, богатые осадками и теплом годы жизни дерева; другие тощи и скудны — эти образовались в годины засух и холодов.

Археолог, врываясь в глубь земли на месте древнего города, может рассматривать ее слои, как такие древесные кольца: они нарастали с такой же неодолимой последовательностью. Чем глубже лежит слой, тем он, как правило, древнее. Чем мощнее его толща, тем «жирнее» (в том смысле, какой этому понятию придает «Слово о полку Игореве») было время, когда он отлагался. Чем он тоньше и скуднее остатками жизни, тем более трудным и печальным был этап, который его образовал. Очень легко понять, что (опять-таки, как правило, потому что возможны исключения, правда, довольно редкие) соседние по времени образования слои непременно лежат рядом и в пространстве: толща, образовавшаяся в XIII веке, подостлана землей века XII, а накрыта тем, что было почвой в XIV столетии.

Что же скажет археолог, если, производя раскопки, внезапно заметит, что эта естественная последовательность слоев нарушена и непосредственно под слоем времен Ивана IV залегает слой, относящийся, скажем, ко дням Ярослава Мудрого? Он сможет вывести отсюда только два заключения: либо промежуточные слои были позднее стерты, смыты с лица земли какой-то стихийной катастрофой, либо же, если это не так, на этом месте просто в течение нескольких веков не было города, не жил человек. Вряд ли возможно какое-нибудь третье толкование.

Но зачем говорить об этом? Ведь ничего подобного мы обычно не наблюдаем. Обычно — нет, а в Киеве — да. Вот обстоятельство, с которым нельзя не считаться.

Едва раскопки в Киеве приняли достаточно широкий и планомерный характер, а находки начали подвергаться настоящему научному анализу, как обнаружилось нечто новое, неожиданное. Во-первых, было открыто многое, о чем молчали все письмена мира. Во-вторых, немало сведений, донесенных до нас документами и преданиями, было решительно опровергнуто красноречивыми молчальниками — вещами. Рассыпался в прах длинный ряд сказок, может быть, и красивых, но не подтвержденных этими безмолвными свидетелями. В-третьих, неожиданную поддержку получили иные рассказы и легенды — те, которые доныне расценивались, как выдумки предков. И, надо сказать, в этом нет ничего удивительного. Так случается всякий раз, когда на помощь истории является археология.

Исстари было принято считать, что гордый Киев Рюриковичей, стоявший некогда на Андреевской горе, — самое древнее поселение этих мест, основанное в IX или X веке, и что до него здесь не было ничего.