Коллектив авторов - Источниковедение

Описывая те препятствия, с которыми ему пришлось столкнуться при стремлении изучить законодательство, П. С. Батурин отмечает и такое: «В каком источнике оное познание черпать надлежало, мне было не известно, ибо законов печатных не много тогда было и те, кроме некоторых указанных книг, печатны были порознь и не во всяком присутственном месте находились» [400].

Это свидетельствует о малой эффективности усилий правительства, направленных на публикацию законодательных актов, предусмотренную, в частности, еще объявленным из Сената указом от 16 марта 1714 г. «О обнародовании всех именных указов и Сенатских приговоров по Государственным генеральным делам». Но поскольку, согласно именному указу от 22 января 1724 г. «О важности государственных уставов и о не отговорке судьям неведением законов по производимым делам под опасением штрафа», незнание закона чиновником рассматривалось как преступление, члены присутствия всячески старались продемонстрировать свою компетентность. Например: «Председатель притворялся, будто он читаемое дело разумеет, а когда доходило до выписок под экстрактами из законов, тогда он читать их не приказывал, желая через то показать, что он законы и без читания знает…» [401]

Естественно, что при таком отношении членов присутствия служащие канцелярии ощущали свою значимость, несмотря на невысокие чины.

Основания для особого самоощущения чиновников в сравнении с другими представителями покинутой ими социальной группы (мещанами, купцами, детьми священников) давала перспектива повышения социального статуса с получением очередного чина – вплоть до потомственного дворянства с чином коллежского асессора (VIII класс), открываемая перед чиновником петровской Табелью о рангах. Чин выступает для государственного служащего как ценность, равноположенная, а иногда и более значимая, чем жалованье: «В России человек без чина, – утверждает Г. И. Добринин, – человек без звания» [402]. Однако здесь выходцев из непривилегированных сословий ждало разочарование. При чинопроизводстве явное предпочтение отдавалось дворянам, что прекрасно осознавали все государственные служащие. В частности, Ф. П. Печерин, описывая получение им чина коллежского асессора в 1806 г., отмечал: «Причиною моего долговременного бытия в 9 классе непредставление, отчасти по безпечности, грамоты на дворянство или достаточного свидетельства о службе предков» [403].

И это заставляло приподнявшегося над своим сословием купца или сына священника постоянно ощущать свою ущербность. Особенности самосознания провинциальных чиновников – выходцев из непривилегированных сословий нашли отражение в их мемуарах, где они уделяли значительное внимание вопросам чинопроизводства и вознаграждения за службу, фактически свидетельствуя о действенности законодательных усилий правительства, направленных на сохранение дворянского характера государственного аппарата. Так, И. И. Мешков пишет о конце 80‑х годов: «Классных же чинов гражданским чиновникам тогда не давали, по случаю приостановления производства года на четыре, по протесту обер-прокурора Правительствующего сената Колокольцева, так как оно шло безпорядочно и неуравнительно: ибо я помню, что иные по два чина в год получали, а другие и в несколько лет ни одного. Поэтому-то впоследствии и вышел известный указ 1790 г. о терминах на все чины до надворного советника включительно».

Он также отмечает эффективность и другой законодательной нормы, связанной с чинопроизводством: «…чинов в то время никому не давали, кроме как на вакансии» [404]. По принятии указа от 16 декабря 1790 г., по свидетельству другого мемуариста Я. И. де Санглена, награждение чинами происходило, как правило, «не по знанию, не по достоинству, а по назначению и старшинству» [405], что вполне соответствовало принципам указа этого законодательного акта. В целом мемуаристы отмечают эффективность названного указа и четкость порядка чинопроизводства после его издания. Пожалуй, лишь В. Ф. Малиновский в своих мемуарах пишет о торговле чинами (правда, не в провинции, а в Петербурге) и по слухам приводит даже такой неприглядный факт: «Ныне слышал, что одному коллежскому секретарю захотелось асессорского чина. У него была дочь красавица. Ему сказали, что если ее отпустить на ночь к (ген. ад.) А. Б., то ему будет чин. Он отпустил дочь и за ея честь получил чин» [406]. Но, на наш взгляд, такие свидетельства В. Ф. Малиновского скорее можно объяснить плохим характером мемуариста.

Часто, сетуя на задержку чинопроизводства, мемуаристы обращают внимание на привилегированное положение дворян, которые могли начинать службу на военном поприще или служить по выборам. Интересно в этом плане свидетельство Я. И. де Санглена: «Тогда ни единый дворянин не начинал службы с коллежского регистратора, разве больной, горбатый и проч., и переходил в статскую по крайней мере в штаб-офицерском чине…» [407].

И. И. Мешков, описывая в своих «Записках…» баллотировку уездного предводителя дворянства, отмечает: «Особливого примечания заслуживает оказавшееся при открытии губернии рвение дворянства служить по выборам: каждый за особливую себе честь поставлял быть избранным в какую-либо должность» [408].

Правда, у выходцев из непривилегированных сословий была возможность ускорить чинопроизводство. И эта возможность не осталась незамеченной мемуаристами. B. C. Хвостов, в частности, так описывал набор чиновников для службы в Иркутской губернии: «Для поощрения же, чтобы туда ехали люди способные, испросили по два чина; следовательно, сделался я из капитанов надворным советником и был определен советником в гражданскую палату…» [409].

Кстати, то, что в качестве поощрения за службу используется преимущественное чинопроизводство, а не повышенное жалованье, весьма примечательно.

Вопросы вознаграждения за службу также занимали мемуаристов. Значительное место в мемуарах чиновников уделяется денежному жалованью. Г. С. Винский, отмечая, что «умножение судейских мест <���…> открыло многим бедным семействам средства к существованию», пишет, что «жалованье по тогдашнему времени назначено было довольно достаточное» [410]. Как вполне достаточное оценивали свое жалованье сами чиновники. Т. П. Калашников в мемуарах, описывая получение им жалованья при поступлении на службу, пишет: «…первой раз за первую треть получил я жалованье 93 копейки – великая для меня сумма». И, конечно же, для мелких канцелярских служащих весьма ощутима была прибавка жалованья при занятии более высокой должности. Тот же Т. П. Калашников замечает: «…в 21 апреля 1776 года сделан был подканцеляристом, а с чином и жалованья уже стал получать 60 рублей в год» [411].