Валерий Вьюгин - Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Остальные отделы откликнулись на бумаге. Отдел теории и истории музыки в своем плане заверял, что «вся работа Отдела» в грядущем году будет «связана с празднованием 10-летней годовщины Октября» [176] Производственный план на 1926/1927 г. // ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 21, л. 10. , ТЕО оповестил, что в связи с предстоящим юбилеем берется разрабатывать общую тему «Русский театр за революционные годы» [177] Там же, л. 16 об. . В документах Института имеется также список из девяти книг, которые Назаренко на Правлении (19 ноября 1926 года) предложил издать к предстоящему юбилею, но ни одна из них не вышла [178] Мы имеем в виду следующие книги — по Соцкому: «Диалектика искусства», «Искусство Октября» и монография К. К. Романова «О крестьянском искусстве»; по ИЗО: «Изобразительное искусство и искусствоведение за 10 лет»; по МУЗО: «Специальный сборник»; по ТЕО: «Мемуары по революционному театру», «Итоги театрального Октября» (монография Гвоздева); по ЛИТО: «Современная литература» (сборник о современном литературном быте), «Библиография по истории и теории литературы за 10 лет». Этот список 27 июня 1927 г. Назаренко отправил к Кроленко с требованием в директивном порядке издать их в «Academia» (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 35, л. 11а — 11а об.). В определенной мере, список был способом давления на издателя, который, чтобы утихомирить Назаренко и избежать скандала, вынужден был включить Назаренко в Правление издательства (22 июня 1927). . В качестве совершенно не сервильного запроса можно привести инициативу С. И. Бернштейна, который, воспользовавшись юбилеем, официально обратился через Правление ГИИИ в Наркомпрос с просьбой выделить деньги на изготовление радиоприемника, приспособленного «для фонографной записи праздничных речей в Москве и Петербурге», необходимого его Комитету для изучения ораторской речи [179] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 30, л. 16–17. .

Политическая обстановка в стране резко меняется в 1928 году. Смена эта маркируется XV съездом ВКП(б), проходившим со 2 по 19 декабря 1927 года. Здесь был провозглашен курс на коллективизацию, утверждены директивы по первому пятилетнему плану и осужден троцкистско-зиновьевский блок. Доклад Сталина о «ликвидации капиталистических элементов в народном хозяйстве» (в промышленности — борьба с кустарями, а в деревне — с кулаками) означал свертывание НЭПа и ставил на повестку дня вопрос об усилении классовой борьбы. Это предвещало новое наступление на интеллигенцию, новый виток борьбы с инакомыслием и однозначность оценки всех явлений с «классово-пролетарских позиций».

Собственно в таком ключе директивы съезда толковал нарком Луначарский. В резолюции по его докладу «Об очередных задачах Наркомпроса», опубликованной в «Еженедельнике Наркомпроса» [180] Эта резолюция по докладу Луначарского на XV съезде об очередных задачах Наркомпроса утверждена коллегией Наркомпроса 10 марта 1928 г. (см.: Еженедельник Наркомпроса. 1928, № 20–21. 18 мая). , содержится положение об искоренении «остатков старого уклада и новой буржуазии на почве НЭПа», которая «продолжает свои попытки вредительства, измены и контрреволюции». От научных деятелей требовалось «развивать и укреплять марксистское миросозерцание» и «бороться с чуждыми нам течениями». Таким образом был дан старт на унификацию научных подходов, школ, направлений и ликвидацию творческих союзов и научных объединений.

Призывы к «оживлению идеологической борьбы» появились в резолюциях, напрямую касающихся организации научной работы [181] См., например, второй пункт «Резолюции» состоявшегося 3 июня 1928 г. агитпропсовещания при ЦК ВКП(б) «Об организации научной работы в условиях социалистической и технической реконструкции страны»: «В условиях оживления идеологической борьбы <���…> необходимо усилить руководящее влияние и руководство партии во всей идеологической жизни и научной работе страны» (Организация советской науки в 1926–1932 гг. С. 35). (термин «классовая» прочно вошел в лексикон партийных документов сразу после съезда). Сменой курса, вероятно, можно объяснить неожиданно последовавшую резко негативную оценку работы Института в резолюции Научно-художественной секции ГУСа, прозвучавшую на заседании Коллегии 26 января 1928 года. Она была зачитана на заседании Правления Института 17 февраля 1928 года. Больше всего претензий оказалось к ЛИТО: чиновники Наркомпроса энергично включились в борьбу с «чуждыми нам течениями». Словесному отделению вменялось в вину «доминирование формального метода», причем в качестве примера такого формального исследования, «в корне противоречащего марксистскому литературоведению», называлась книга Б. М. Энгельгардта «Формальный метод в истории литературы» [182] Энгельгардт Б. М. Формальный метод в истории литературы. Л.: Academia, 1927. Видимо, чиновники ГУСа судили о книге по названию, и принципиальная полемика с морфологическим методом, составляющая содержание этого исследования, осталась им неизвестна. . Нарекание вызывает и Комитет современной литературы, поскольку тот понимает современность «хронологически, а не в отношении созвучности того или другого писателя эпохе». Иначе говоря, вышестоящие инстанции ставили на вид, что «из поля зрения Комитета совершенно вышли <���так!> писатели пролетарские и крестьянские». В том же духе дается оценка работе КИХРа (не ведется «в классовом и профессиональном разрезе»).

Впрочем в этом документе критике подверглись и другие отделы. Например, Соцкому ставится на вид, что «его методы не проникают во все части организма Института». Ошибки отмечены и в работе наиболее лояльного к новым веяньям ТЕО, который обвинялся в отсутствии исследований о «воздействии на театр революционных эпох» (что было несправедливым) и о «связи театра с развитием хозяйственных форм», указывалось на его отстранение от «живых театральных организмов» (что тоже было неправдой), отмечалось, что «не уделено внимания современной драматургии и фабричному театру» [183] Откликом на эти замечания ГУСа явилась инициатива Гвоздева, заявленная на заседании Правления от 8 февраля 1928 г., ввести «культшефство над клубными театрами»; здесь же он указывает, что ТЕО берется руководить театром профсоюза «Пищевкус» (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 41, л. 14). . Что же касается Института в целом, то «самое серьезное внимание» вышестоящие инстанции обращают на отсутствие «достаточного количества искусствоведов-марксистов» [184] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 31, л. 173; то же: ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 33, л. 78; ед. хр. 41, л. 46–46 об. .

Шмит, несмотря на «исключительную гибкость» (по определению Зубова [185] Зубов В. П. Институт истории искусств // Мосты. 1963. № 10. С. 390. ), на этот раз не смог оценить серьезность положения и предусмотреть начавшейся смены политического курса по отношению к науке. В сохранившихся обширных тезисах к его отчетному докладу, сделанному в Коллегии Наркомпроса 15 февраля 1928 года [186] Дата зафиксирована в записке из Главнауки от 31 января 1928 г. с приглашением на это заседание (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп 3, ед. хр. 27, л. 68). , которые были написаны через несколько дней после указанного выше циркуляра, он в прежнем широковещательном ключе рапортует о «живой связи» научных разработок всех отделов Института «с текущею художественной жизнью города», говорит о «привлечении новых материалов» в сферу научных исследований (крестьянского и самодеятельного искусства), отмечает коллективный характер работ в кабинетах и лабораториях и т. д., иначе говоря, акцентирует те самые «задачи», которые ставились перед Институтом в предыдущие годы. Что же касается марксистского искусствоведения, то, заявляя о разработке Институтом «такой искусствоведческой системы, которая соответствовала бы нуждам Советского государства» и могла «лечь в основание советской художественной политики», он продолжает настаивать: «задача эта может быть разрешена удовлетворительно не путем механического приложения к искусствоведческому материалу общих марксистских принципов», а «лишь путем методической проработки своего специфического фактического материала в духе диалектического материализма», и подчеркивает, что на такую разработку требуется время [187] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 27, л. 69–71. . На жесткое требование незамедлительного внедрения марксизма Шмит еще пытается возражать; впрочем, это возражение было последним.