Валерий Вьюгин - Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Надо заметить, что, за исключением Назаренко, новые сотрудники-коммунисты задерживались на постах в академическом Институте недолго: для них это была бесперспективная и мало оплачиваемая работа. О том, что партийцы не слишком охотно шли в Институт, неоднократно писал Шмит, в частности в том же самом отчетном докладе от 24 мая 1929 года [214] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 43, л. 21. . В сентябре 1929 года Цырлин отказался от должности секретаря Комитета современной литературы и был заменен Ц. С. Вольпе. 18 декабря 1929 года на заседании Правления Камегулов попросил освободить его от секретарства в ЛИТО и Соц-коме; вместо него секретарем ЛИТО был назначен С. А. Малахов [215] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 45, л. 53. , тот самый, за которым в памяти мемуаристов закрепилась репутация главного погромщика Института. В 1930 году Горбачев перешел на работу в Пушкинский Дом [216] 13 февраля 1930 года Горбачев на заседании Правления заявляет об отказе от полного оклада по руководству Комитетом современной литературы в связи с получением им штатной должности в Пушкинском Доме, но просит сохранить за ним руководство Комитетом безвозмездно (там же, л. 80 об.). , и через некоторое время сектор Современной литературы возглавил М. К. Добрынин [217] Тот самый Добрынин, который позже (в 1943 году) прославился скандальным провалом защиты докторской диссертации (см.: Рублевская Л., Скалабан В. Особенности защиты диссертации недавнего времени // http://www.sb.by/post/96796), что не помешало ему стать сотрудником ИМЛИ и секретарем Союза писателей. .

Вторая часть реорганизации сводилась к некоторой структурной перестройке. Первой отпавшей частью ГИИИ стало издательство «Academia», которое в конце 1928 года по распоряжению того же Главискусства ушло из-под юрисдикции Института [218] 13 декабря 1928 г. по распоряжению Главискусства Правление издательства было распущено, издательство перешло вновь образованному Акционерному издательскому обществу «Академия» (как акционер туда входило и Главискусство), председателем правления которого назначен С. А. Воскресенский (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 42, л. 65). Вскоре, как известно, издательство переезжает в Москву. См. подробнее в: Кроленко Александр Александрович. Дневник за 1928 год / Предисл., публикация и комм. И. В. Дацюк // Институты культуры Ленинграда на переломе от 1920-х к 1930-м годам: Материалы проекта (2011); http://www.pushkinskijdom.ru (раздел «Препринт»). . Этим объясняется, что издательский план на 1928/1929 год не был выполнен, а вышедшие в 1929 году книги, набранные по старому плану, не отражали существенных идеологических перемен [219] Например, 1929 годом датированы последний выпуск сборника «Поэтика, V» («Временника» ЛИТО), сборники ИЗО («Русское искусство XVII века» и «Античный портрет»), сборники ТЕО «О театре» (Временник ТЕО, вып. 3) и «Восточный театр». Последняя книга была отмечена разгромной статьей того же Туркельтауба (Литературная газета. 1929. 12 августа. № 17. С. 4). О скандале вокруг «Поэтики» см. ниже. . Насильственный отрыв издательства от Института был первой серьезной его потерей.

Безусловной потерей для Института была и ликвидация ряда подразделений, существование которых оказалось несовместимым с новыми «заданиями» Главискусства. Была «свернута работа» трех секций ИЗО: русско-византийского искусства, искусства Древнего мира и искусства народов Азии, а также ликвидированы Музейный комитет при ИЗО и Баховский при МУЗО.

Произошло, наконец, и «расформирование» Соцкомитета — «в целях устранения параллелизма». Эта была акция Шмита против Назаренко, но никаких существенных изменений в работе Института она не принесла. Секции Соцкома были переданы в соответствующие отделы, а семинарий по марксизму выделен в отдельную структурную единицу, которую на первых порах возглавил триумвират: Шмит, Назаренко и Горбачев.

Некоторые пертурбации в Институте носили хаотический характер. Например, был «раскассирован» по отделам за год перед тем выделенный в общее подразделение Института Фонархив. В то же время оказались слиты в едином комплексе все библиографические комиссии (в Термино-библиографическом комитете). Некоторые комитеты переименовываются в лаборатории (например, Комитет современной художественной промышленности А. С. Никольского [220] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 43, л. 16. ). Уничтожаются подразделения внутри отделов, коллективная работа которых теперь должна идти по группам, вокруг общей темы.

24 мая 1929 года на заседании Ученого совета Шмит отчитался о проведенной реорганизации: одобрена «выработанная Правлением структура ГИИИ и приняты к сведению изменения в личном составе, произведенные Правлением» [221] Там же, л. 19. . Однако после «реорганизации» работа в Институте никак не могла наладиться. Судя по отчету, в особенно сложном положении оказались реформированные комитеты современного искусства [222] Исключением тут являлся только Комитет ИЗО, поскольку Пунин и «гинхуковцы» спасали положение, работая на материале авангардного искусства. Левое искусство, к которому Исаков был в 1910-е — начале 1920-х гг. причастен, он пока еще поддерживал. Кроме того, важны были личные связи: Пунин со студенческих лет дружил с пасынком Исакова художником Л. Бруни. . Так, новые руководители Комитета по ТЕО (Б. П. Обнорский — председатель, B. C. Бухштейн — секретарь) вообще не приступили к работе [223] См. об этом заявление А. А. Гвоздева на заседании Правления 13 января 1930 г. (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 45, л. 64). , то ли не понимая, что от них требуется, то ли будучи загружены партийной работой; 5 марта 1930 года этот комитет был упразднен [224] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 45, л. 87. . Явно в растерянности пребывали руководители Комитета современной музыки; они просили «привлечь к работе» опытных музыковедов; вскоре председатель Н. Е. Серебряков покинул свой пост и на его место пришел тогда профсоюзный деятель и член партии, в будущем директор филармонии музыковед В. М. Городинский, который, впрочем, также бездействует [225] Весь 1929 год прошел в Комитете современной музыки и без руководителей, и без работы (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 44, л. 3). 23 октября 1929 г. на смену Городинскому приходит С. Л. Гинзбург (там же, ед. хр. 45, л. 20). 25 марта 1930 г. этот комитет ликвидируется (там же, л. 94). . Что касается работы Комитета современной литературы, то Горбачев смог провести только один-единственный диспут — «Социальный заказ и современная литература» [226] Диспут по этой теме (последний, где могли свободно выступать «попутчики») только что прошел на страницах журнала «Печать и революция» (1929. № 1. С. 19–75). В нем приняли участие литературоведы и критики: тот же Горбачев, О. Брик, В. Ф. Переверзев, И. М. Нусинов, Зел. Штейнман, с одной стороны, и писатели (Л. Леонов, Б. Пильняк, К. Федин и др.) — с другой. Термин «социальный заказ» был изобретен ЛеФом; умеренный ортодокс марксизма Вяч. Полонский, первым поставивший этот вопрос, заключил полемику в следующем номере журнала «Печать и революция» (1929. № 2/3). , который состоялся 8 апреля 1929 года в Зеленом зале Института со вступительным словом Горбачева и «докладами представителей различных группировок» [227] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 40, л. 70. . Однако в целом, как сказано в отчете, Комитет современной литературы план «почти не выполнил».