Валерий Вьюгин - Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Социологический метод в вышестоящих инстанциях как раз к этому времени ставится во главу угла. Институт явно вызывал раздражение и на него было обращено пристальное внимание чиновников Наркомпроса. В апреле 1925 года на заседании ответственных работников Художественного отдела Главнауки ГИИИ было «поставлено на вид» и предписано искоренить «резко выраженный уклон к формально-теоретическому изучению», сосредоточив все внимание «на социологическом искусствознании» [34] См. выписку из протокола заседания (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 15, л. 71 об.). . В свою очередь Шмит в официальных справках, отчетах и планах всячески рекламирует и педалирует «важнейшую роль» Соцкома в жизни Института. Так, уже в первом «Кратком очерке научной деятельности РИИИ», датированном 28 февраля 1925 года, он пишет: «Основанием исторических и теоретических исследований Института все чаще становится метод социологического изучения искусств; это вызвало, помимо образования социологических секций при каждом Разряде, выделение из среды Института особого межразрядного Комитета по Социологии Искусства; его задачей является углубленная разработка социологического метода в применении его к системам различных искусств» [35] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 13, л. 11–11 об. . В следующем «Кратком историческом очерке Института», датированном 1 марта 1925 года, он с официозным пафосом сообщает: «Современность, с ее жгучими социологическими и политическими вопросами, могуче воздействовала на самую постановку научной работы, и в сердцевине Института в 1924 г. выкристаллизовался Социологический Комитет, который с начала 1925 г. начал уже систематически работать в качестве органа, объединяющего и направляющего деятельность всех Разрядов» [36] Об этом см. также в плане работы Соцкома 1926 года (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 13, л. 8 об. — 9). . В последующих документах в ответ на соответствующие требования появляется марксистский акцент и имя Маркса становится обязательным [37] См., например, указание на необходимость использования «научного метода Маркса» как «краеугольного камня» гуманитарных дисциплин в резолюции по докладу А. В. Луначарского «Об итогах культурного развития Союза СССР за 10 лет» от 20 октября 1927 г. (Организация советской науки в 1926–1932 гг. С. 30). . Осенью 1925 года в «Производственном плане на 1925/1926 год» Шмит, возглавлявший Общую секцию теории и методологии искусства при Соцкоме, ставит перед ней (т. е. берет на себя) задачу «разработки теории и метода исторического материализма в искусствознании». При этом он подчеркивает, что сама эта секция «фактически является тем органом Института, где сталкиваются, обостряются и нивелируются теоретические позиции отдельных разделов Института, с целью выработать единство теоретических взглядов на искусство среди работников Института» [38] Производственный план Комитета социологического изучения искусства на 1925–1926 г. // ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 13, л. 59 об. .

В широковещательном докладе для Главнауки, датированном 29 января 1926 года, используя стилистику и фразеологию партийных документов, Шмит так освещал деятельность Института: «Новое Правление прежде всего поставило вопрос о Государственном назначении Института, ибо для нас было ясно, что сейчас, конечно, и речи не может быть об отвлеченной „науке для науки“. <���…> Институт как государственное учреждение может быть признан нужным только при одном условии: он должен в самой своей структуре приспособиться к разрешению вопроса о научно обоснованной и в деталях разработанной, приложимой на практике советско-художественной политики, системы марксистского искусствоведения. В этих видах Правление реорганизовало Институт: в центр был выдвинут, как общеинститутская коллегия, Социологический Комитет. Отделы были радиально расположены вокруг него». При этом Шмит подчеркивает, что со стороны личного состава Института организация Соцкома «нашла активные симпатии и содействие» и «была не грубо насильственным актом, нарушившим работу учреждения, а мерою органически необходимою и вполне назревшею» [39] Доклад Шмита на Коллегии Главнауки 6 февраля 1926 года (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 14, л. 108–108 об.). .

По этому докладу Главнаука вынесла резолюцию: «Признать заданием <���Института> разработку марксистской теории искусства, которая могла бы лечь в основание современной художественной политики, причем признать его ударным и соответствующим образом обеспечить материальные возможности ГИИИ для его выполнения» [40] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 14, л. 129. . Иначе говоря, материальная поддержка, столь необходимая Институту, была платой за разработку марксистской методологии [41] Подобная практика стала повсеместной к «великому перелому» и нашла отражение в ряде партийных документов — см., напр., постановление ЦК ВКП(б) от 27 мая 1929 г. «О мероприятиях по укреплению научной работы», где четвертым пунктом значилось: «Укрепить материальное положение марксистско-ленинских научно-исследовательских учреждений, выделить средства на научную работу, заграничные командировки, библиотеки, оборудование и т. д.» (цит. по публикации документа в кн.: Кровицкий Г., Ревский Б. Научные кадры ВКП(б). С. 51). . Возможно, велеречивость Шмита во многом и объяснялась насущной необходимостью увеличить финансирование Института. Напомним, что штат Института еще при Зубове был сокращен таким образом, что почти вся научная работа держалась на внештатных сотрудниках [42] После ухода Зубова в Институте числилось 32 оклада, разделенные на 35 лиц (список служащих на 1 июля см.: ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 1, ед. хр. 158, л. 65 об., 78 и 127). 17 ставок были отданы руководителям и секретарям отделов и руководителям подразделов; остальные 15 — администрации и техническим сотрудникам. Всего же сотрудников на период последних сокращений при Зубове числилось 168 человек (Материалы о деятельности Комиссии по сокращению штатов // ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 2, ед. хр. 63, л. 71). По получении такой «удушающей» разнарядки из ЛОГ, 30 мая 1924 г. на заседании Президиума было предложено переместить некоторых научных сотрудников, не имеющих другого заработка, на должности административно-технических или младших служащих например, И. И. Соллертинскому была предложена должность дворника (протокол этого заседания см.: ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 1, ед. хр. 147, л. 63; то же: ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 1, ед. хр. 132, л. 105). .

Шмиту ничего не оставалось, как начать активно действовать: он издает инструкцию, где каждому сотруднику вменяется разработка социологического задания. Известно, что это директивное требование в штыки было воспринято в Словесном отделе. Об этом В. В. Виноградов сообщал невесте в письме от 22 февраля 1926 года: «Директор Института от имени Главнауки издал инструкцию об обязательном выполнении каждым членом социологического задания <���…>. Как слухи о деньгах, так всем подкидывают на воспитание заморышей (или лучше дефективных младенцев) марксизма. Но мы все (кроме Жирмунского и молчаливых): Б. М. Энгельгардт, Юр. Н. Тынянов и Эйхенбаум (отчасти) держались дружно и добились отмены постановления» [43] Выражаем благодарность Л. Е. Мисайлиди, предоставившей возможность ознакомиться с ранними письмами В. В. Виноградова, копия которых хранится в ее архиве. Цитаты (в сокращении) приведены нами в: Кумпан К. А. К истории возникновения Соцкома в Институте истории искусств. С. 359. .