Валерий Вьюгин - Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Работа «Времени» над редактированием переводов и комментариями к Стендалю была парализована прежде всего неэффективностью АО «Международная книга» (издательство не могло отказаться от его услуг, поскольку только эта организация принимала оплату за купленные за границей книги по курсу в рублях, а валютных лимитов «Времени» выделено не было), которое в течение года не могло доставить издание «Champion» (см. переписку «Времени» с P. M. Вайнтраубом и «Международной книгой» от февраля 1932 — марта 1933 гг.). В конце концов «Международная книга» доставила 30 томов Стендаля в разных изданиях, которые были для «Времени» «совершенно непригодны, как в силу своей устарелости, так — главным образом — в силу своей доказанной текстологической недоброкачественности: текст Стендаля в них искажен и пользоваться ими для перевода нельзя. Но даже, если бы они и могли на что-то пригодиться, то выписывать их из-за границы не было бы ни малейшего смысла, т. к. они имеются в библиотеках Ленинграда и могут быть приобретены на Ленинградском книжном рынке, — притом — это тоже имеет немаловажное значение — по цене, более низкой, чем та, по которой Вы отпустили их нам» (письмо «Времени» в АО «Международная книга» от 22 февраля 1933 г.). Межкнига ошибку признала (письмо «Времени» от 28 февраля 1933 г.), но не исправила.

«Время» также планировало выпустить собрание избранных произведений Пруста, включив в него серию романов «В поисках за утраченным временем», начав с первого, «В сторону Свана» в переводе А. А. Франковского (впервые опубликованном в 1927 году в «Academia»). Том вышел во «Времени» в 1934 году с предисловием А. В. Луначарского и в оформлении Ю. Д. Скалдина. Перевод второго тома, «Под сенью девушек в цвету» (который в издании «Academia» перевел Б. А. Грифцов), «Время» заказало знаменитому в будущем переводчику и теоретику перевода А. В. Федорову (протокол редакционного совещания, 14 ноября 1933 г.; договор с переводчиком от 20 ноября 1933 г., срок сдачи перевода к 20 июля 1934 г.), однако вышел он уже после закрытия «Времени» в 1935 году в ГИХЛ. Таким образом, известное 4-томное издание «В поисках за утраченным временем», законченное в 1935–1938 гг. государственными издательствами (т. 1 в издании «Времени», тт. 2–3 — ГИХЛ, т. 4 — «Гослитиздата») наполовину было подготовлено «Временем».

Центральной проблемой в работе «Времени» над изданием Пруста было предисловие Луначарского, обещанное в начале 1933 года, но, несмотря на многократные напоминания издательства [787], так и не доставленное. В конце 1933 года первый том Пруста был уже целиком набран и сверстан и задерживался в ожидании предисловия, однако 26 декабря 1933 года Луначарский скоропостижно скончался в Ментоне и издательство только из опубликованной в «Известиях» (29 декабря 1933 г.) беседы Бор. Ефимова с Луначарским узнало, что тот в последние перед смертью дни писал это предисловие. По сведениям, полученным P. M. Вайнтраубом от секретаря Луначарского И. А. Саца, «предисловие к Прусту, которое он [Луначарский] ему [Сацу] частично диктовал еще 24/XII (накануне смерти), так и осталось незаконченным. В таком незаконченном виде оно и опубликовано в последнем номере „Литературной Газеты“ [5 января 1934 г.]. И. А. Сац считает, что та часть, которая написана А. В. Луначарским и опубликована в Лит. Газете, может быть использована как предисловие к Прусту только в том случае, если какое-нибудь авторитетное в этой области лицо с соответствующими оговорками это незаконченное предисловие продлит. В частности он рекомендовал тов. Гальперину <���…>. В прошлом году летом, еще в бытность в Москве А. В. Луначарского, вышеуказанная т. Гальперина делала в Ком. Академии блестящий доклад о Прусте, поэтому т. Сац считает что она могла бы это предисловие закончить» (письмо P. M. Вайнтрауба «Времени» от 8 января 1934 г.). «Время» сообщило Е. Л. Гальпериной о своем желании поместить в издании отрывок статьи, написанный Луначарским, «полностью и присоединить к нему дополнительно статью, где осветить те вопросы, которых не успел коснуться А. В. Если Вы согласны это сделать, то от Вас зависит построить свою статью как отдельное дополнение к статье А.В. или же ввести последнюю (в качестве цитаты) в Ваш текст. Первый вариант кажется нам более приемлемым» (письмо «Времени» Е. Л. Гальпериной от 11 января 1934 г.).

Предисловие Гальпериной «Время» получило в конце февраля, автору выплатили гонорар, однако в вышедшем в свет в мае 1934 года томе статья не появилась. «Я неприятно удивлена тем, что моя статья о Прусте, написанная для 1 тома Вашего собрания сочинений, не появилась в нем, хотя Вы спешно требовали ее именно для этого тома, — писала Гальперина Н. А. Энгелю. — Это вышло чрезвычайно неудобно для меня, т. к. я нарочно взяла обратно свою работу о Прусте, которая должна была выйти к съезду писателей в одном из наших журналов, рассчитывая, что в вашем издании моя статья появится в первом томе, т. е. в апреле-мае <���…>. Я надеюсь, что статья будет напечатана во втором томе <���…>. Прошу Вас сообщить мне в ближайшие дни, когда Вы намерены ее печатать» (письмо Гальпериной «Времени» от 29 мая 1934 г.). Однако издательство отнюдь не собиралось печатать статью Гальпериной [788]: «…мы не находим возможным помещать ее в нашем издании Пруста в виду того, что многие ее выводы находятся в противоречии с положениями, высказанными в напечатанной нами посмертной статье т. Луначарского» (письмо «Времени» Гальпериной от 2 июня 1934 г.) и через несколько дней, по просьбе Гальпериной, вернуло ей текст.

Несмотря на то, что текст предисловия Гальпериной в архиве не сохранился, его стилистику и содержание нетрудно реконструировать по другим ее работам о Прусте 1934 года (статье о Прусте в Литературной энциклопедии, соответствующей главе в ее «Курсе западной литературы XX века» (М., 1934) и, прежде всего, статье в журнале «Литературный критик» (1934. № 7–8), которая, как можно предположить, и представляет собой отвергнутое «Временем» предисловие), где Пруст представлен как прежде всего «энциклопедия буржуазного паразитизма» [789], а эпопея «В поисках за утраченным временем» — как «15-томное признание банкротства своей жизни и жизни своего класса» [790]. Крайне грубый как стилистически, так и по приемам вульгарно социологического анализа текст Гальпериной резко диссонирует с незаконченным предисловием Луначарского, которое, вопреки обыкновению его советских работ, является совершенно европейским и модернистским по кругу обсуждаемых тем (Луначарский пишет о родстве творчества и памяти, обсуждает проблематику Warheit/ Dichtung, указывает на роль А. Бергсона [791]), откровенно влюбленным в Пруста (Луначарский постоянно пишет о художественном «наслаждении», которое испытывал сам Пруст и получает его читатель, о несравненной утонченности дарования Пруста: «несколько мутноватый, медово-коллоидальный, необычайно сладостный и ароматный стиль Пруста — единственный, при помощи которого можно принудить десятки тысяч читателей восторженно переживать с вами вашу не так уж особенно значимую жизнь, признавая за ней какую-то особую значительность и предаваясь этому растянутому наслаждению с явным восторгом» [792]), ностальгическим, свободным от классовой и социологической советской доксы и, как кажется, предсмертным. Гальперина же начинает с того, что «весь облик Марселя Пруста не вызывает в нас в противоположность многим писателям прошлого ни малейшей симпатии» [793]. Далее она, как того хотело «Время», цитирует Луначарского: «По замечательному выражению А. В. Луначарского, он [Пруст] поставил спектакль „моя жизнь“» [794], — однако полностью искажает смысл сказанного им. Луначарский писал о том, как Пруст, который свою истинную жизнь разыграл не в реальности, а в процессе художественного творчества, поставил этот спектакль «Моя жизнь» «с неслыханной роскошью, глубиной и любовью» [795]. Гальперина же говорит о том, что «по иронии судьбы» «в спектакле „моя жизнь“ всплыла масса статистов» и Пруст, будучи «законченным субъективистом», помимо собственной воли был вынужден «как-то отражать окружающий мир и тем самым изменять своей философии» и, «разматывая бесконечный клубок своих воспоминаний, <���…> вынужден был образ за образом вытягивать всю ту загнивающую общественную верхушку, с которой была связана его жизнь» [796].