Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина

— Верочка, для вас имеется немаловажное сообщение. В убийстве С. М. Кирова замешаны ответственные работники Ленинградского НКВД. В Москве арестованы гнусные свиньи Каменев и Зиновьев. Добренький, лысый, картавый, всепрощающий В. И. Ленин доверял этим проклятым отщепенцам, в бирюльки с ними поигрывал… Вышинский нам доложил, что следователи из военной и гражданской прокуратуры собирались вам устроить очную ставку с троцкистом Зиновьевым и бывшим секретарем Медведя — террористкой и проституткой Фуфтиной. С Зиновьевым вы встречались в гостинице «Европа». Григорий Евсеевич потчевал вас в отдельном номере, а Фуфтина — известная ленинградская б…ь, ее дочери вы на фотографии дали свой автограф… — Он вдруг сменил тему — На всех языках много пишут и говорят о жестокости Ленина. Разумеется, я не могу позволить себе глупую бестактность защиты его от лжи и клеветы. Я знаю, что клевета и ложь — узаконенный метод политики мещан, обычный прием борьбы против врага. Среди великих людей мира сего едва ли найдется хоть один, которого не попытались бы измазать грязью. Кроме того, у всех людей есть стремление не только принизить выдающегося человека до уровня своего понимания, но и попытаться свалить его под ноги себе, в ту липкую, ядовитую грязь, которую они, сотворив, наименовали «обыденной жизнью».

— О содержании нашей беседы с Зиновьевым знали товарищи Маленков и Ежов, меня никто не предупреждал, что Фуфтина — террористка.

— Вы обязаны обо всех происшествиях информировать руководство. Ну что с вами делать? Так и быть, уговорим следователей, чтобы вас больше не тормошили.

— Спасибо, И. В.! Разрешите мне дочитать повесть Пильняка, чтобы иметь о ней представление. В библиотеке Большого театра исчезли все номера журнала «Новый мир» с этой повестью.

— Не советую засорять мозги разными говном. Скажите, как вы относитесь к Горькому?

— Мечтаю прочесть с эстрады «Старуху Изергиль» — один из самых сильных трагических рассказов в русской литературе. Великолепен его роман «Фома Гордеев», сильное впечатление на меня произвели его биографические повести «Детство» и «В людях», люблю пьесы «Егор Булычев» и «Мещане».

— Все, что он пишет, вы принимаете за чистую монету? Безусловно: Горький — человек с большими странностями. Никак не пойму: чужой он или наш? Трудно его до конца раскусить. Мы пришли к выводу, что писателей нельзя больше пускать за границу, они оттуда привозят плохие примеры. В молодости я был в некоторых странах, и знаете, ничего хорошего там не увидел. Порядок отсутствует, нет дисциплины, процветают хаос и анархия, и сейчас в Европе царит самое настоящее безвластие. До революции русские писатели, ученые, артисты, художники ездили в Европу и Америку на деньги царской казны. У людей вера была, жили в другое время, веру глубоко прятали, ее чтили, берегли. А нынче что? Кругом одни враги — предатели, массовая преступность, кулаки в землю хлеб закапывают, троцкистские собаки среди бела дня выстрелом в спину убивают первого секретаря Ленинградского обкома, повсеместный алкоголизм, проституция. Только путем железной диктатуры мы постараемся ликвидировать пороки нашего общества. Важную роль в этом деле сыграет чистка в рядах партии.

Сталину позвонили по внутреннему телефону, он со злостью сорвал трубку с белого «аппарата:

— Кто беспокоит? Калинин? Впустите, пусть пройдет.

Спросила:

— Что мне делать?

— Привыкайте, Верочка, к нашему закулисному раю. Сейчас увидите старого дурака, верховного попугая. У него рыло давно в пуху, мы на все его шалости по доброте душевной смотрим сквозь пальцы. Старое чучело не может жить без девочек. Если вам интересно, потом доскажу.

При виде Сталина подслеповатый Калинин, словно новобранец, стал во фрунт.

— Садитесь, Михаил Иванович, что новенького? Почему такой срочный приезд?

— И. В., откуда такая красавица в вашем теремочке?

— У вас, Михаил Иванович, ранний склероз. Вы не узнали Веру Александровну Давыдову, красу и гордость нашу, солистку Большого театра?

— Как же! Как же! — залепетал уязвленный Калинин, обнюхивая меня во всех сторон. Потом по-старо-модному приложился к ручке. — Очень рад вас видеть, приходите в гости, запишите телефончики домашний и служебные. Для вас мы всегда дома.

И. В. откровенно над ним издевался:

— Сначала сделал вид, что не узнал, а теперь в гости приглашаешь?

— И. В., сегодня по радио три раза передавали постановление ВЦИКа относительно детской преступности.

— Через неделю на моем столе должна быть сводка, сколько арестовано по всей стране преступников-подро-сгков. Им следует давать большие сроки и чтобы непременно работали. В природе не существует детских преступлений, во всем виноваты родители. В оборот возьмите печать и радио, предложите снять художественные и документальные фильмы о перековке. Вот нам и партийное поручение!

Калинин уехал. Сталин вызвал прислугу:

— У нас, кажется, имеется форель с жареным картофелем? Через 10 минут можно будет ужинать. — И. В. развеселился. — В приемную ВЦИК зашла просительница, иногородняя женщина, некто Нелидова. Михаил Иванович, проходя по коридору, узрел ее дочь, девочку 15 лет. Сложный вопрос решил в пять минут. Мать и дочь устроил в самый лучший номер гостиницы «Метрополь». Вместо того, чтобы показать девочке Москву, он привез ее на свою дачу и там изнасиловал. Мать оказалась дальней родственницей военачальника Егорова. Чтобы замять скандал, Калинину пришлось заплатить большую неустойку. А на днях нам сообщили, что всю семью Нелидовых — 13 человек — переселили из Томбова в Верхоянский край. Мы вынуждены были с ним объясниться. Теперь Калинин — пожизненная безропотная овечка. Вот как трудятся ученики и последователи творца и знаменосца революции великого Ленина!

— Товарищ Сталин, я горда вашим доверием.

— Не верил бы — не делился с вами.

Меня пригласили на два спектакля в Киев. В ресторане на Крещатике случайно увидела Тухачевского. Он инспектировал Киевский военный округ. М. Н. отпустил шофера, сложней было избавиться от охраны. Тухачевский уговорил Верова и Полякова остаться в Киеве и ждать его телефонного звонка. Мы поехали к его дальней родственнице Виктории Борисовне Половневой. Она жила на окраине города. Весь день мы провели на воздухе. Я рассказала ему про арест Зиновьева и Каменева.

— Какие еще новости? — спросил, целуя меня в шею, Тухачевский.

— Сталин собирается присвоить военным маршальские звания.

— Когда ожидается указ?

— Не знаю.

— Мне маршала не дадут. Сталин против меня оттачивает клыки.

— Мишенька, идемте на пари! Вы ему очень нужны.

— Верочка, откуда у вас такие сведения?