Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина

— У меня нет квартиры, где я могла бы заниматься и разучивать новые роли.

— Это не вопрос, — ответил «живой бог», — квартиру дадим.

В полночь они вместе ушли. Я перестала удивляться его поступкам. Сталин-власгелин мог позволить себе любую прихоть, даже самую фантастическую. Морозный воздух ледяными щупальцами безжалостно впивался во все частицы тела. Домой пошла пешком, меня нагнала машина, шофер дал сигнал, чтобы я остановилась. В окне увидела контуры висячих усов, потом их обладателя Буденного.

— Верочка, хотите с ветерком прокатиться?

На миг все опостылело, стало безразличным, нашла этдкая бесшабашная удаль. Крикнула:

— Гулять, так гулять. Все равно куда! Все равно зачем! Поехали!

— В Переделкино! — приказал Буденный шоферу. Дом бывшего командарма утопал в саду, кругом лес — сосна, ель, березки.

— Есть и пить будем? — спросил Семен Михайлович.

Ответила ему в тон:

— Будем пить, будем есть, в Новый Год все дозволено!

За столом прислуживали пожилые солдаты. Поймав мой недоуменный взгляд, С. М. сказал:

— Унтеры бывшие. Так и остались вековать со мной в армии. Переженились. У всех на свадьбах побывал, детей и внуков целую кучу наплодили, а меня вот не бросают, говорят, что я им вроде как родной батька. Верочка, отведайте огурчиков малосольных, грибочки собственного соления, икорочка зернистая, семга с лимончиком хорошо идет. Теперь можно и водочки выпить, вчера старый друг, бывший конармеец, директор ликеро-водочного завода три ящика привез. Разрешите после ужина баньку истопить? Если позволите, мы вам спинку натрем, вымоем вас на совесть!

Перед глазами возникла кремлевская баня, рослая мойщица Наташа Мокроусова, липкий Ягода.

— Спасибо, я ежедневно принимаю ванну.

— В. А., скажи прямо, не уклоняясь в сторону, ты не обидишься за откровенный, мужской разговор?

— Нет, С. М., не обижусь. Можете говорить все что угодно.

— Есть семья у меня. Жена человек хороший, обходительная, добрая, уважение ко мне имеет, слушается, ни в чем не перечит. Имею в Москве большую квартиру, набитую разным барахлом, дачка мне тоже принадлежит, да и положеньице у нас все-таки приличное, зарплату высокую получаю. И лет мне уже довольно много, двинул шестой десяток. Как тебя вижу, Верочка, закипает кровь, словно кипяток в чайнике, жилы натягиваются, в горле пересыхает, нет мочи сдержаться, уж больно хочу тебя отведать. Мужик я простой, малограмотный, по-ученому не обучен. Может, сговоримся? С бабой по суду разведусь, на то есть личная причина. Моссовет немедля другую квартиру даст, в этом деле подсобит Ворошилов определиться, он к тебе тоже уважение некоторое имеет. В театре служить перестанешь, горло-то не луженое, хватит драть его на потеху кобелям разным, они все равно в этом деле ни хрена не понимают, а только вид делают. В меха заморские тебя закутаю, мужики по хозяйству помогать будут, если что, я целую роту пригоню, в момент все сделают. Только слезно прошу, бабой в постели будь, когда припрет, задком к стенке не отворачивайся, позову — иди навстречу.

Свой монолог Буденный произнес с добродушным юмором.

— За откровенность спасибо. Вполне разделяю и понимаю ваши высокие чувства, ценю внимание и душевную доброту. Любой женщине приятно, когда ее любят. Но у меня, С. М., имеется муж и вы его прекрасно знаете — Дмитрий Гаврилович Мчелидзе-Южный. Он сегодня был в Кремле и с вами разговаривал. С. М. тяжело засопел, видно было, что он никогда не терялся.

— Давай так жить, станешь вроде как полюбовницей, хоть разок в недельку приезжай ко мне! В долгу не останемся, по всем статьям будешь довольна.

— Пора возвращаться домой, я устала. Уже совсем рассвело.

— Сколько дней будешь думать? — не унимался Буденный.

Шутя ответила:

— Месяц, а может быть, и два.

С. М. гаркнул:

— Парфен, ступай сюда! — Вошел усатый шофер. — Дамочку нашу в сохранности доставишь в Москву, повезешь, куда прикажет.

Когда оделась, он спросил:

— Целовать вас можно?

— Только в щечку.

Лихой кавалерист так обхватил меня лапищами, что все пуговицы, тесемки, ленточки, кнопки моментально разлетелись.

— Ох и сладкая же ты бабенка, дай только на тебя забраться! — произнес, он, облизываясь.

До машины С. М. пошел меня провожать в одной рубашке с расстегнутым воротом. Солдаты-унтеры отнесли в багажник три ящика, набитых разной снедью.

— Это гостинцы: огурчики, водочка, грибочки, икорочка, телятинка, конфетки шоколадные, авось не побрезгуешь, слопаешь в свободное от оперы время.

Дома на столе телеграмма-молния от Тухачевского с просьбой срочно позвонить. Не раздеваясь, набрала номер телефона его квартиры, он взволнованно спросил:

— Верочка, родная моя, куда вы пропали? Я сам не свой.

Засмеявшись, ответила:

— Вы все разбежались по домам, муж за какой-то грудастой ткачихой-орденоносцем приударил, а я была в гостях на даче у главного конармейца Буденного.

Через час приехал растерянный и перепуганный Тухачевский:

— Я могу узнать, для чего вам сдался усатый сумасброд?

— Мишенька, поверьте, что не к кому ревновать. На всякий пожарный случай в моем арсенале еще один запасной поклонник! А вы знаете, Семен Михайлович сделал вполне серьезное предложение, обещал закутать в заморские меха, заявил, что ему до смерти осточертела неповоротливая старая жена. Вы не сердитесь, я устала от этой мерзкой жизни.

М. Н. порывисто меня обнял. Нас обоих оглушил телефонный звонок. Не выпуская меня из объятий, Тухачевский схватил трубку. Я интуитивно попыталась ее вырвать, но безуспешно. М. Н. сухо спросил:

— Кто звонит? — Тухачевский с грустной улыбкой передал мне трубку. — У телефона Поскребышев, машина за вами вышла.

Я тихо проговорила:

— Мишенька, что вы наделали? Теперь начнется развязка.

— Не волнуйтесь, Верочка, вы тоже не из робкого десятка. Скажете, что я вручал вам значок «Почетный Красноармеец», которым вы награждены за военношефские концерты.

Счастливая, бросилась ему на шею:

— Мишенькая, вы умница.

Кунцевская дача. Меня попросили подождать в кабинете. От нечего делать раскрыла старый номер журнала «Новый мир», увлеклась повестью Бориса Пильняка. Незаметно вошел Сталин:

— Вы, товарищ Давыдова, становитесь политической проституткой! Почему не берете пример с Ольги Васильевны Лепешинской? Посмотрите, как она скромно себя ведет! А ей есть чем хвалиться!

Не выдержала, чуть не крикнула со злобой:

— Товарищ Сталин, что вы от меня хотите? Когда вы, наконец, перестанете меня поучать?

— Зачем спуталась с Тухачевским? Неужели он лучше меня?

Молча достала из сумочки номерной значок «Почетный Красноармеец», протянула его Сталину вместе с именным удостоверением.