Чарльз Хьюмана - Инь-Ян. Китайское искусство любви

Стоило мне глянуть ей в глаза — и они тут же открылись. Ее губы потянулись к моим и слились в поцелуе столь же упоительном, как и сжатие «нижних палат».

— Твой «монах» оказался лучшим бойцом, чем ты думал, — сдавленно произнесла она. — Давно уже моей «богине» не приходилось так сражаться.

Эта лесть оправдала каждый цент маленького состояния, уплаченного за это свидание, и я вдруг уверился, что могу перехватить инициативу. Посильнее упершись коленями в матрас, я направил «монаха» серией действительно бешеных ударов — наградой мне было увидеть, как исчезли с ее лица последние следы улыбки и появилось выражение сосредоточенной страсти и ярости. Она сыпала проклятиями и жалобами, хныкала и, противореча себе, просила еще. Было ясно: я побеждал и она наслаждалась этим.

Когда мы достигли Предела, тела наши были развернуты так, что ноги оказались на подушках. Несколько минут мы лежали, истекая потом, и этот отдых был почти так же упоителен, как и предшествовавшие ему занятия любовью.

Потом она повела меня в ванную комнату, приняла душ, затем омыла мой Яшмовый Черенок ароматной водой. Она проделала это неторопливо, поднимая и поворачивая ею не без любопытства.

— Это и в самом деле чрезвычайно мощное и прекрасное боевое орудие. Я собираюсь попросить секретаршу отменить все назначенные на эту ночь встречи. Ты не остался бы у меня в гостях до рассвета?

Я решил, что здесь, верно, какой-то подвох; она добавила:

— Твой «монах» может пять минут отдохнуть, а потом, надеюсь, он будет готов к следующему сражению.

Когда я возвратился из ванной, она, лежала, раскинувшим, на кровати. В голову вдруг нахлынули весенние мысли, питаемые, несомненно, перспективой остаться в тереме жасминов, лилий, пионов и ландышей. Когда я присоединился к ней на этом широком капище любви, она извлекла из-под подушек маленький колпачок в форме гриба.

— Это для твоего лысого «воина», — весело прощебетала она.

Я заглянул внутрь предмета, оказавшегося глубоким мешочком, и заметил, что он покрыт похожим на перец порошком и что вокруг края там и сям имелись пучки упругих, волосков. Мой «монах» был возбужден лишь наполовину, но как только я короновал его этим шелковым мешочком, он рванулся вперед и вверх, как будто надутый воздухом. Госпожа. Совершенство, лежа на спине, с гордостью обозревала результаты своих трудов.

— У тебя там действительно сияющий воин в доспехах, — воскликнула она. — Я думаю, мне следует зажечь ароматическую палочку для моей любимой богини Гуаньинь.

Моему нетерпеливому «монаху» удалось сохранить над собой контроль, когда объект его вожделения выскользнул из кровати и, обнаженный, подошел к маленькой бисерной занавеске, прикрывавшей нишу в стене. Когда она отодвинула красные бусины, взгляду открылась небольшая золоченая статуэтка богини на пьедестале; она нажала на выключатель, и электрическая лампочка красного цвета омыла статуэтку розовым светом. Госпожа Совершенство зажгла ароматическую палочку и поместила ее в медную чашечку, встала перед Гуаньинь на колени, помолилась, прося богиню о помощи, вновь поклонилась и поднялась на ноги.

После. Фрагмент свитка эпохи Мин.

— Теперь я готова к битве, — твердо оказала она, мгновенно забралась в кровать, подняла колени и привела в боевую готовность свои изысканных форм половые, органы.

— Что же ты медлишь?

— Я задерну занавеску, — ответил я. — Нехорошо позволить Гуаньинь подсматривать.

Как красивы эти ножки, подумал я, вновь оказавшись на кровати и встав на колени у нее между ног. И какими же ароматными казались ее увлажненные «врата» и шелковые фениксовые волосы, обрамляющие их, но время для поэзии было неподходящее. Мой «рыцарь» ворвался в «храм удовольствий», плюмажи его нового шлема исчезли во «вратах», и он немедленно начал погром. Моя прекрасная партнерша мгновенно возбудилась, и я почувствовал, что страсть ее искренна, а не притворна — лишь бы увлажить клиента. Она несколько раз дико выгнулась (извивы, казалось бы должны были сбросить, меня, и в то же время она меня придерживала), затем яростно впилась зубами в подушку и лишь чуть менее безумно стала сосать мои шею и ухо. Когда движения битвы установились на этом взрывчатом уровне, пришло удовольствие от жесткости в обращении и причинения боли друг другу. На смену поцелуям пришли укусы, ласкам — стискивания и удары; наши слитые воедино, тела сотрясались. Это не могло продолжаться долго — и не продолжалось: как только «облако» излилось, мы в изнеможении замерли молчаливой грудой.

Но скоро и этому пришел конец. Она стянула мою «шапочку желания», протянув руку, достала что-то вроде горшочка с кремом для лица и обильно смазала моего грустно поникшего «воина». Безжизненность обмякшей плоти прошла, на смену ей пришло пощипывание, не болезненное, но ощутимо жгучее, и, к моему удивлению, поскольку это был третий раз в течение, часа, мой «рыцарь-воин» снова беи готов к битве. Как будто удовлетворенная сотворенным ей чудом, госпожа Совершенство снова пересекла комнату, направляясь к нише, где занавес скрывал богиню Гуаньинь, завершив молитвы, она повернулась и сказала:

— Ты полностью покорил «передние палаты», Теперь давай посмотрим, на что ты способен сзади. Это будет не так-то просто, уверяю тебя.

Простыни на кровати были зелеными, как перья павлина, и, когда она встала на колени, готовясь принять меня, ее голова уперлась в подушку и это напомнило мне белого пони, пасущегося на альпийских лугах горы Тайшань. Сочтя, что ее тело расположено слишком низко, я взял две подушки и подложил ей под колени, а затем начал проникновение в «задние палаты удовольствий». Несмотря на то что мой «монах» был обильно смазан кремом, вхождение оказалось очень трудным. Госпожа Совершенство дала мне понять, что размеры моего «монаха» могут быть предметом гордости — кажется, так оно и было. Она задерживала дыхание и стонала, пока я медленно завершал овладение, приподнимая ее за талию и притягивая к себе, когда я давил вперед. Даже у девственниц, пожалуй, не бывает так сильно сжато. Это примечательно отличалось от двух наших предыдущих сражений и потому было бесконечно более возбуждающе. Именно тогда я понял, почему эта разновидность любви называется «прямой и узкое» или «скользкий и сухое». Тело госпожи Совершенство было отвернуто от меня, но несмотря на это она все-таки ухитрилась несколько раз приласкать меня и поддержать по-иному; с того момента, как я сжал ее в объятиях и до того, как «копье» наконец приковало ее к месту в экстатическом приступе, порожденном «извержением облака», прошло совсем немного времени.