Чарльз Хьюмана - Инь-Ян. Китайское искусство любви

Художественная литература стала теперь предназначаться больше для развлечения, нежели для вдохновения и наставлений, хотя в романе нередко встречались пространные рассуждения о предметах, считавшихся чересчур тривиальными для ученых или политически опасными для того, чтобы выразить их в более откровенной форме.

Пробуждение спящего любовника. Из альбома эротических цветном гравюр эпохи Мин «Фзн лю цзюэ чан» («Ветер и поток не знают преград»).

Наихудшие порнографические сочинения в глазах китайских правителей выглядели предпочтительнее книг, в которых ставился под сомнение их авторитет, подрывались конфуцианские идеи и ценности, критиковались традиционные обычаи вроде бинтования ног или плетения кос. Но временами даже на порнографическую литературу распространялась мания книгосожжения. Эти охватывавшие всю империю «пуританские» крестовые походы велись столь тщательно, что многие из шедевров прошлого уцелели лишь постольку, поскольку в прежние времена успели дойти до Японии, где всегда высоко ценили китайскую эротическую литературу.

Китайский эротический роман, несмотря на беспредельные полеты фантазии в ходе самого повествования, был выдержан в определенных классических формах. По всем правилам приличия роман начинался с вступления, воспевающего «правильность мыслей и высокую мораль», предупреждающего читателя, что все нижеследующее надлежит воспринимать на полном серьезе и что бурные приключения персонажей (или главного героя) влекут за собой возмездие, заслуженное наказание или крах их карьеры. По окончании проповеди герой пользовался полной свободой поведения среди женщин. Второй характерной чертой показного уважения к классике была привычка прерывать повествование поэмой или стихотворением, предназначенным для выведения морали из содержания главы или конкретной ситуации. Но известные сцены (или приключения персонажей) говорили сами за себя наилучшим образом, и китайский эротический роман во все времена представал веселым и языческим действом.

В предыдущих главах авторы приводили отрывки из некоторых романов, как правило, с целью проиллюстрировать или пояснить тот или иной предмет исследования, отрывки же, которые следуют ниже, — это ситуации, которые следует оценить как таковые. Наряду с фрагментами из двух шедевров — «Жоу пу туань» и «Цзинь, Пин, Мэй» — представлены и более современные образцы эротической прозы и поэзии, но всем им присуща сугубо китайская особенность радостного восприятия неизбежных сил — времени и судьбы.

«Жоу пу туань», написанный Ли Юем, был впервые опубликован в XVII веке, приведенный здесь фрагмент взят из издания 1705 г., вышедшего в Японии. Герой, которого обычно называют Ученый, или Ученый-Полуночник, что указывает на период самых интенсивных его занятий, временно покидает жену и отправляется в долгое путешествие, в течение которого он намеревается укрепить «свой разум и дух». За время своей сексуальной одиссеи он посредством хирургической прививки приобретает огромный пенис (об операции рассказано в главе четвертой) и пускает его в ход при каждом удобном случае.

Нижеследующий эпизод, где изображено сексуальное состязание, начинается с того, что Тетушка Утренний Цветок, женщина средних лет, входит в спальню, где Ученый занимается любовью с ее тремя юными племянницами. Ока тут же выпроваживает его для того, чтобы слегка поразвлечься с ним в своей собственной комнате. Трое племянниц, однако, не намерены позволить ей полностью завладеть Ученым и вовлекают тетушку в игру, которая, являясь сексуальным состязанием, послужит также и наказанием за ее вмешательство. Состязание начинается с карточной игры, на каждой карте изображена одна из поз для полового сношения, и вино льется рекой.

«Наконец условились о правилах, а Тетушку Утренний Цветок уговорили быть Главнокомандующим и взять в заместители Ученого. Она начала с того, что выпила чашку вина сама и приказала Благоуханной Тучке выпить две, Драгоценной Яшме — три, а Бесценной Жемчужине — четыре чашки. Поскольку Ученый должен был поравняться с ними со всеми, ему пришлось выпить подряд десять чашек. Покончив с этим, Тетушка Утренний Цветок приказала Драгоценной Яшме вытереть карты влажной тканью так, чтобы они не прилипали друг к другу, и велела ей держать ткань наготове, чтобы вытирать все выделения, которые будут истекать во время состязания.

Они бросили жребий, кому брать верхнюю карту. Договоренности состояла в том, что каждое соитие будет происходить в той же позе, что изображена на соответствующей карте, но Ученый при этом должен совершить сто толчков с первой партнершей, двести — со второй, триста — с третьей и четыреста — с последней. При этом та, которой посчастливится оказаться четвертой, должна была заполучить его Жизненную Сущность. Любой отказ следовать духу состязания, например, принять любовную позу, изображенную на карте, подлежит наказанию в виде двадцати штрафных чашек вина и отстранения от всех дальнейших забав с Ученым.

Но Бесценная Жемчужина, имея в виду заготовленную ими для Тетушки Утренний Цветок шутку, спросила ее: «А если сам Главнокомандующий предпочтет не сдержать слово, будет ли для него наказание особенно строгим?»

Пожилая женщина тут же уверила ее: «В этом случае я выпью тройное количество вина и не буду сопротивляться, если меня заставят принять все позы, что изображены на каждой из тридцати карт».

Юные племянницы, коим было от семнадцати до двадцати лет, наконец удовлетворились, и Бесценная Жемчужина взяла, верхнюю карту, на которой было прекрасное изображение мужчины, опирающегося на кисти рук и ступни ног и выгнувшегося над обнаженной женщиной, лежащей под ним. Его Нефритовый Стебель целился прямо во Врата Павильона. Поза называлась «Стрекоза, скользящая над поверхностью пруда», и всем было известно, что это значит. Карту засунули обратно в колоду, затем женщины быстро раздели Ученого и Бесценную Жемчужину и помогли им забраться на кровать. Но поскольку они ожидали, что Ученый удовлетворится легким танцем у входа, им определенно пришлось удивиться. С завидной энергией Ученый вонзился в нее сто раз, нарушив правила, но вряд ли вызвав тем самым нарекания Бесценной Жемчужины. Она, со своей стороны, пытаясь убедить тетушку в подлинности соревнования, стонала и вздыхала, словно каждое движение доставляло ей бесконечное наслаждение.

Следующей брать карту должна была Благоуханная Тучка. Поза называлась «Гребля в лодке по течению», а изображена на ней была женщина, раскинувшаяся в кресле, и мужчина, стоящий у нее между ног, закинутых ему на плечи. Сходство с гребцом заключалось в том, что мужчина держался за ручки кресла, как за весла. А когда он устремлялся в Золотую Ложбину, тела раскачивались так, словно их действительно крутило в бурлящем потоке.