Сергей Ачильдиев - Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

Параллельные заметки . Чем грозит огромное число изгоев, объединённых в корпоративные сообщества, Петербург убедился на собственном трагическом опыте ещё в начале минувшего столетия.

В связи с резким ростом промышленных предприятий к ХХ веку фабрично-заводской пролетариат составлял около четверти всего населения российской столицы, а к 1910 году его доля достигла почти 27 %. При этом 80 % питерских пролетариев были вчерашними крестьянами [18. С. 102]. Не обладая мало-мальски высокой квалификацией, зарабатывали они по столичным понятиям очень скудно, а потому их жилищно-бытовые условия в слободских окраинах не шли ни в какое сравнение со стандартами, которые были распространены среди остальных горожан. Питерские окраины представляли собой бараки, где одна «комната» отделялась от другой в лучшем случае занавеской, повсюду царили грязь, преступность и массовое пьянство. Историк Елена Игнатова добавляет, что «смертность в рабочих районах <���была> гораздо выше, чем в других: <���в частности> по данным 1893 года, в Александро-Невской части в два с половиной раза выше, чем в Адмиралтейской… О слободских <���была> сложена известная поговорка: “Из деревни вышел, до города не дошёл"» [14. С. 275–276].

В дальнейшем пролетариат столицы продолжал увеличиваться ещё большими темпами. Если учесть, что с началом Первой мировой войны многие коренные питерцы ушли на фронт, летом и осенью 1917 года город полностью оказался во власти пролетарских низов, а также новых маргиналов — дезертиров и беженцев. И стоило большевикам бросить в эту людскую массу свои экстремистски-демагогические лозунги, словно горящую спичку в бочку с бензином, как Петроград тут же был объят революционным пламенем.

Впрочем, определить, кто виноват — лишь половина проблемы. Не менее важно понять: что делать?

А ответа на этот вопрос не знает никто. Даже если завтра в Петербурге останутся только легальные мигранты и все они станут прилежно учиться русскому языку, интересоваться городской культурой и вести себя так же, как коренные жители, петербургский стиль не возродится ни послезавтра, ни через неделю, ни через год.

Сегодня этот стиль теплится в очень узком слое интеллигентской среды, преимущественно в людях старших поколений, и, увы, пока крайне трудно обнаружить какие-либо предпосылки, благодаря которым былые поведенческие стандарты вдруг начали бы вновь служить эталоном для других слоёв жителей Петербурга.

1. Письма и бумаги Петра Великого. СПб., 1889.

2. Санкт-Петербург: Автобиография / Сост. М. Федотова, К. Королёв. М.; СПб., 2010.

3. Агеева О.Г. «Величайший и славнейший более всех градов на свете» — град святого Петра (Петербург в русском общественном сознании начала XVIII века). СПб., 1999.

4. Алакшин А.Э. Протестантские конфессии в Петербурге первой четверти XVIII в. // Феномен Петербурга. Труды

Третьей Международной конференции, состоявшейся 20–24 августа 2001 года во Всероссийском музее А.С. Пушкина. СПб., 2006.

5. Анисимов Е.В. Петербург времён Петра Великого. М., 2008.

6. Анциферов Н.П. Петербург Достоевского // Анциферов Н.П. «Непостижимый город…» Л., 1991.

6а. Белинский В.Г Петербург и Москва // Физиология Петербурга. М., 1991.

7. Брикнер А.Г. История Петра Великого. М., 1991. (Репринт изд. 1882 г.)

8. Ваксер А. Ленинград послевоенный. 1945–1982 годы. СПб., 2005.

9. Верт А. Пять дней в блокадном Ленинграде. Впечатления о городе и его жителях английского журналиста и писателя. СПб., 2011.

10. Верт Н. Петроград-Ленинград — город оппозиции? // Санкт-Петербург: окно в Россию. Город, модернизация, современность: Материалы международной научной конференции. Париж, 6–8 марта 1997. СПб., 1997.

11. Вознесенский А. Судьбабы // Вознесенский А. Рубанок носорога: избранные произведения о современной культуре. СПб., 2008.

12. Волков С. История культуры Санкт-Петербурга с основания до наших дней. М., 2001.

13. Гинзбург Л.Я. Записки блокадного человека // Гинзбург Л.Я. Записные книжки: Новое собрание. М., 1999.

13а. Добужинский М. Воспоминания. М., 1987.

14. Игнатова Е. Записки о Петербурге: Жизнеописание города со времени его основания до 40-х годов ХХ века. СПб., 2003.

15. Исупов К.Г. Диалог столиц в историческом движении // Москва-Петербург. Российские столицы в исторической перспективе. М.; СПб., 2003.

16. Каган М.С. Град Петров в истории русской культуры. СПб., 1996.

17. Кельчевский А. Феномен феномена Петербурга // Феномен Петербурга. СПб., 2001.

18. Лебина Н.Б. Петербург и пролетариат: парадокс взаимопоглощения // Санкт-Петербург: окно в Европу. Город, модернизация, современность: Материалы международной научной конференции. Париж, 6–8 марта 1997 г. СПб., 1997.

19. Лихачёв Д. Воспоминания. М., 2006.

20. Лихачёв Д. Избранные труды по русской и мировой культуре. СПб., 2006.

21. Лурье Л. Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка. СПб., 2011.

22. Мотрэ О. де ла. Из «Путешествия…» // Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях: Введение. Тексты. Комментарии. Л., 1991.

23. Пирютко Ю. Питерский лексикон. СПб., 2008.

24. Хаймсон Л. К вопросу о политической и социальной идентификации рабочих России в конце XIX — начале ХХ в.: роль общественных представлений в отношениях участников рабочего движения с социал-демократической интеллигенцией // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций 1861 — февраль 1917 г. (Материалы международного научного коллоквиума, Санкт-Петербург, 12–15 июня 1995 г.).

Что может сделать северная столица, чтобы вновь сыграть решающую роль в развитии России?

Как уже было сказано, с самого рождения Петербург олицетворял собой имперскую столицу. Таким был его параллельноперпендикулярный, открытый к Неве принцип градостроения. Такой была его классицистическая в своей основе ансамблевая и жёлто-дворцовая архитектура. Таким был, наконец, весь его «вертикальный» уклад жизни, когда строгая иерархия определялась не только Табелью о рангах, но даже этажом, на котором обитал человек, и лестницей (парадной или чёрной), которой ему дозволялось пользоваться.

Во второй половине XIX века Петербург превратился вдобавок в столицу интеллигентскую. Началось противостояние административно-полицейской власти и духовно-нравственной, которое в 1917 году закончилось гибелью их обеих. Правда, временной. Империя — в советском варианте — возродилась довольно быстро, но экс-Петербургу уже не суждено было стать её столицей. Оба былых петербургских статуса оказались перечёркнуты новыми — «пролетарская столица», «колыбель трёх революций», «крупнейший научно-промышленный центр» и, наконец, «великий город с областной судьбой». В этой унизительной для него утилитарной и пропагандистской безликости былой Петербург лишился своего смыслового предназначения. Из него вынули живую сердцевину, заменив её суррогатом.