Сергей Ачильдиев - Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

Даже после того как власти предоставили «вселяющимся пролетариям право безвозмездно пользоваться вещами прежних хозяев, часто невзирая на их присутствие в квартире» [20. С. 163], далеко не всех соблазнила и эта приманка. Ещё в 1923 году 60 % пролетариев продолжали жить в старых «неблагоустроенных квартирах, где постоянно было сыро, холодно и явно не хватало света» [25. С. 107].

Параллельные заметки . Как тут не вспомнить начало 1990-х годов, когда новая российская власть в обнищавшей стране тоже решила подарить народу недвижимость, позволив бесплатно приватизировать занимаемое жильё. Потому что и эта власть ничего больше своим гражданам дать была не в состоянии.

Многие тогда радовались: теперь эти стены можно официально продать, подарить или завещать, кому пожелаешь. Особенно грела мысль, что после твоей смерти близкий тебе человек сможет жить лучше, продав твои метры или сдавая их внаём. Однако спустя годы выяснилось, что собственность — это ещё и ответственность, причём материально ощутимая: не только многократно возросла стоимость коммунальных услуг, но появилась и дополнительная строка расхода — «на капитальный ремонт дома».

Вопрос об истоках советского тоталитаризма по сей день один из самых острых в отечественной историографии. В поисках ответа большинство историков ещё со второй половины 1980-х годов стали, ступенька за ступенькой, спускаться в подвальные глубины российского прошлого.

Одни, застигнутые врасплох неожиданным ослаблением, а затем и отменой советской цензуры, винили во всём кровожадного Сталина, который якобы извратил ленинские идеи. Другие утверждали, что на самом деле во всём виноват именно Ленин: это он свернул Россию не то с её исконного многовекового самодержавного пути, не то с того пути, который открылся после Февральской революции. Другие честили Временное правительство за непонимание политической обстановки и, в первую очередь, за неспособность уловить чаяния народа, к 1917 году уже безмерно уставшего от войны и желавшего только земли и мира. Третьи говорили о политической слепоте и слабости Николая II с его бездарным царствованием, погрязшем в распутинщине, роскоши, коррупции, и неспособностью понять, что только продолжение начатых Петром Столыпиным реформ спасёт страну и самого императора. Четвёртые заявляли, что причиной всех бед была, как уже упоминалось, интеллигенция, заимствовавшая чужие, Марксовы, идеи и маниакально верившая в животворное обновление страны через революцию. Пятые видели истоки катастрофы в незавершённости прогрессивных реформ Александра II. Шестые поминали недобрым словом Петра I, который свернул Россию с её исторической дороги и задал вектор на развитие абсолютистского, военно-полицейского, бюрократического государства. Седьмые обвиняли во всех грехах Иоанна Грозного, ведь именно он, страшный деспот, окончательно закрепостил крестьян, первым прибег к массовому террору, разрушил основы демократии на Руси и, в частности, утопил в крови свободолюбивый Новгород Великий. Восьмые находили корень зла в монголах, будто бы на многие столетия вперёд переломивших хребет русской нации. Девятые отыскивали признаки тоталитаризма в самом характере русского народа, привыкшего жить общинно, подчиняться сильной руке, любить барина, а особенно царя…

Действительно, все эти факты, как говорится, имели место. Тем не менее, объяснить, почему же в ХХ столетии страна погрузилась в ад тоталитаризма, они вряд ли способны. Наша многовековая история настолько богата, что в ней можно отыскать и другие, прямо противоположные факты. К примеру, ещё в 1490-е годы, впервые в Европе, церковь в России была отделена от государства (правда, ненадолго), да и крепостничество хотя и было отменено у нас, конечно, очень поздно, в 1861-м, но всё же на два года раньше прокламации президента Авраама Линкольна об уничтожении рабства в США. Кроме того, и русский национальный характер крайне многообразен. Рабская покорность в нём всегда уживалась с готовностью к бунту, с недоверием и нелюбовью ко всякому начальству и с жалостью к арестантам, то есть к обиженным властями, а общинная психология никак не мешала тысячам крестьян, торговцев и заводчиков проявлять предпринимательские способности и ворочать при этом огромными деньгами. И уж вовсе нечего грешить на чуждые западные идеи. Не будь зарубежных философов, большевики наверняка вполне обошлись бы доморощенными — Николаем Чернышевским или Петром Ткачёвым. Ведь не постеснялись же они извратить и приспособить к своим нуждам обожаемого «основопложника» Карла Маркса.

Вдобавок ко всему попытки объяснить советский тоталитарный режим русской историей и русским характером, европейской философией и немецкими деньгами, еврейскими комиссарами и латышскими стрелками, а иными словами, национально-историческими особенностями России — позиция не только ошибочная, но и крайне ущербная. Какими умными рассуждениями и аргументами её ни украшай, она всё равно невольно сводится всё к тому же, до боли знакомому постулату: народ виноват, плохой народец попался.

Параллельные заметки . Особое мнение о том, почему большевики сумели взять власть и так долго её удерживали, принадлежит некоторым нынешним «русофилам». В их понимании произошло это, поскольку многое в советском строе отвечало… духу русского народа. Всесилие государства, национализированная экономика и генсек в роли царя отражали многовековые традиции огромной по территории страны, которой иначе как с помощью иерархически выстроенной, сильной монархии управлять невозможно. Принцип колхозов был основан на исконной русской общинности. Ну и т. д., и т. п. Дескать, если бы не отдельные извращения советского режима, которыми он был обязан в основном, конечно же, инородцам (евреям, полякам, грузинам), если бы не происки всё той же интеллигенции, если бы не предательская политика Михаила Горбачёва и заговор Запада во главе со США, — советская власть, модернизированная за счёт включения в неё православия, принятия закона об ограничении прав представителей ряда некоренных национальностей и разрешения мелкой частной собственности, существовала бы доныне. И ничего лучшего святой Руси и желать нельзя.

Я намеренно заключил слово ««русофилы» в кавычки. На самом деле это типичная русофобия. Как же надо не любить свой народ, чтобы желать ему вечного рабства, упорно не замечая очевидных и явно необратимых процессов, происходящих в мире в последние, по крайней мере, полвека! Десятки народов — как Запада, так и Востока — уже с успехом доказали, что национальная самобытность совсем не в том, чтобы пытаться жить не как все, и общецивилизационные принципы политико-экономической демократии этой самобытности нисколько не помеха. Как тут не вспомнить предельно точную формулу Николая Бердяева: ««…Россия станет окончательно Европой, и именно тогда она будет духовно самобытной и духовно независимой» [9. С. 285]!