Сергей Парамонов - История руссов. Варяги и русская государственность

Так как дата события, т. е. 6374 год, была дана перволетописью по болгарскому исчислению, то все наши историки, применяя византийское летоисчисление, давали ошибочную дату похода, именно 866 год. На самом деле было два похода руссов: 1) удачный поход 860 года, описанный Фотием и упоминаемый западноевропейскими хрониками, руководитель которого неизвестен (что это был Аскольд, возможность не исключена), 2) неудачный поход 874 года под руководством Аскольда и Дира.

Следует отметить, что какой-то русский источник знал о двух походах Руси на Царьград, это видно из того, что в Воронцовском списке Новгородской летописи мы находим: «При сем же цари пакиприидоша Русь на Царьград». Значит, какой-то поход был и до «паки».

Итак, оригинальная запись перволетописи о походе руссов в 874 году на Царьград до нас не дошла, она поглощена греческой ошибочной версией этого события, но сохранена в дате и именах главарей похода.

«В лето 6385 (т. е. в 875 году. — С. Л. ). Възвратишася Асколд и Дир от Царьграда в мале дружине, и бысть в Киеве плач велий (это известие имеется в Никоновской Воскресенской, Тверской и Софиевской I летописях. — С.Л. ). Того же лета бысть в Киеве глад велий. Того же лета избиша множество печенег Осколд и Дир (у Татищева, пользовавшегося и не дошедшими летописями, добавлено: «Ходи же и на кривичи и тех победи». — С.Л. ). Того же лета избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много новогородцкых мужей».

Здесь ясно чувствуется летописец-киевлянин, пишущий о местном голоде, об успехах и неудачах местного князя, о беженцах из Новгорода. Всего этого позднейший летописец, хоть и киевлянин, но уже «рюрикист», естественно, в свою «Повесть временных лет» не внес, ибо это ломало весь хребет истории Руси, как он ее себе представлял.

Из этих мелких дополнений бесспорно вытекает, что Киевская Русь времен Аскольда была совершенно самостоятельным (и, должно быть, достаточно сильным) государством, воевавшим под водительством Аскольда с Византией, волжскими болгарами, печенегами, полочанами и кривичами. Уже объем географии соседей показывает, что это не была только Киевщина, а вся Южная и отчасти Средняя Русь. То обстоятельство, что новгородцы убегали в Киев из Новгорода, показывает, что Киев был независим от Новгорода, власть Рюрика на Киев не распространялась. Вместе с тем Киев не представлял собой для новгородца что-то совершенно «заграничное». Следует отметить также, что печенеги отмечены уже для 875 года.

Интересно отметить отношение историков-специалистов к упомянутым и подобным дополнительным известиям: они не подвергают сомнению их, они только отзываются стереотипной фразой: «Происхождение этого известия Никоновской летописи неизвестно».

Приходится удивляться: неужели наши специалисты по исследованию летописей не имеют даже предположения в этом отношении? Они настолько одурманены скрупулезнейшими «исследованиями» «Повести временных лет», что свидетельства Никоновской летописи повергают их в состояние героев «Ревизора» при появлении жандарма в последнем акте, — они безгласны. Нагородить целую кучу объяснений о «Начальных сводах», о «Сказаниях о распространении на Руси христианства» и т. д., на это у них есть время и место, но высказать хотя бы гипотезу о происхождении приведенных нами выше сведений в Никоновской летописи у них нет никаких данных! А ведь дело идет не о мелких фактах, а о самом костяке русского летописания.

Здесь ложный метод гуманитаристов проявляет себя в наибольшей наглядности и «блеске».

Подведем итоги. Если мы примем во внимание предыдущий наш очерк — «Как создалась русская летопись» — и данный, можно прийти к следующим заключениям:

1) Русская первичная летопись («перволетопись») началась еще в аскольдовские времена; во всяком случае под 872-м и несколькими последующими годами мы находим типичную точную запись русской летописи, а сообщенные подробности не вызывают сомнения в их аутентичности.

2) Это летописание было недолгим, но было настоящим летописанием, т. е. точным и регулярным; началось оно, вероятно, с началом христианства на Руси, т. е. еще до Владимира, а закончилось с падением аскольдовской династии и реакцией язычества, иначе говоря, с пришествием Рюриковичей.

3) От этого летописания остались только ничтожные, второстепенные отрывки, сохраненные только в некоторых летописях, в частности в Никоновской. Ядро же этого летописания поглощено впоследствии летописью «рюрикистов», взявших из него то, что подходило к их политическим воззрениям, а остальное изменив, заменив или выбросив. Эти истинные сведения о начале Руси, по-видимому, погибли навсегда.

4) С наступлением реакции язычества перволетописание было прервано по крайней мере на 100 лет, поэтому-то начальный период «рюриковской» истории и так поразительно беден многими, казалось бы, долженствующими быть сведениями (возьмем, например, эпоху Владимира Великого).

5) Никоновская и другие подобные летописи, приняв за свою основу «Повесть временных лет», ибо это была первая цельная историяРуси (а не просто летопись), будучи по типу своему наиболее полными, так сказать, учеными, а не учебными, воспользовались дополнительными сведениями, намеренно опущенными составителем «Повести временных лет», в том числе и перволетописью Аскольда.

6) Летопись Рюриковичей создалась сравнительно поздно, как настоящая летопись, а не как расширенное «Сказание о распространении на Руси христианства (как это полагает Д. С. Лихачев).

7) В летописи «рюрикистов» никакого «Начального свода» не было. «Повесть временных лет» была первым действительно начальным сводом рюрикистов. Хотя аскольдовское летописание и было использовано «Повестью», его нельзя считать начальным сводом, легшим в основу нового, т. е.«рюриковского» летописания, ибо самый стержень летописи был в «Повести» коренным образом изменен: факты не столько фиксировались, сколько оценивались, а самая оценка определяла, брать или не брать существовавшие исторические факты.

Кроме аскольдовской летописи в основу в части фактов легла также какая-то послеаскольдовская запись, носившая такой же характер, что и аскольдовская.

Используя эти два источника, отдельные записи времен Рюриковичей, государственные документы, народные предания, изустные сведения, летописец-рюрикист создал пестрое по происхождению фактов, но стройное по мировоззрению здание русской истории. К сожалению, эта история во многих отношениях расходится с действительной историей, и мы теперь вынуждены кропотливо выискивать крупицы истины из груд довольно пристрастно либо односторонне оцененных фактов.