Сергей Парамонов - История руссов. Варяги и русская государственность

Колоссальные просторы, отсутствие населения, полное бездорожье, суровый климат, бедность населения, незнание местности, полное незнание языков местных народов и т. д. представляли собой такие препятствия, что у норманнов не было просто оснований для нападений. Русь была совершенно непроницаема для норманнов.

Отдельные торговые поездки, отдельные военные походы по приглашению славян нельзя раздувать до степени крупных исторических факторов (что именно и было сделано).

Если мы даже поверим нелепому предположению Васильева о нападении скандинавов на Царьград в 861 году с юга, то это было единственное нападение за всю историю.

На деле же нападение руссов в 860 г. было только отдельным звеном в целой цепи нападений. Начиная с III века, с нападения загадочных «боранов» и готов, через 626, 860, 874, 907, 941, 945, 970 и 1030 годы, и вплоть до Балканской политики дома Романовых идет эта цепь нападений.

В Восточной Европе были собственные местные факторы, обусловливающие нападения на Царьград с севера. И если в этих нападениях иногда принимали участие и германские проходимцы, то они ведущей роли не играли, и между ними и западными норманнами решительно никакой связи не было.

Васильев говорит (стр. 35), что норманны закончили свои пиратские операции в восточной части Средиземноморья в 860–861 гг. и обратились на запад.

Спрашивается: почему? После того, как они ограбили (по Васильеву!) окрестности Царьграда и вернулись с триумфом, были все основания повторить столь удачный набег. На деле же с 861 года о пиратах-норманнах в Средиземноморье мы ничего не слышим. Объясняется это тем, что нападения норманнов с юга на Царьград вовсе не было и, вообще, деятельность их в Восточном Средиземноморье раздута Васильевым до невероятных размеров.

Из всех известий о нападении норманнов только одно указывает, что они достигли Греции (после Италии). Но ведь от Пелопоннеса и до берегов Босфора расстояние огромно и, наконец, ни в одном из источников даже слово «Царьград» не упоминается.

Да и как могла шайка норманнов проплыть незамеченной через Дарданеллы, Мраморное море, ведь Византия обладала и мощным военным флотом и значительным торговым? Перелететь невидимками через Дарданеллы и Мраморное море норманны не могли.

Наконец, как могла прийти в голову мысль норманнам напасть на чрезвычайно укрепленный город за тысячи километров, столицу огромной империи?! Ведь это было сплошное безумие: в Мраморном море они были как в ловушке, Византия располагала войском, превосходившим норманское во много раз.

Васильев мыслит все вне времени и пространства: то, что могли сделать руссы, пересекши море за несколько дней напрямик и в удобное время, было совершенно невозможно для норманнов, которым надо было ехать месяцы.

Норманны могли одерживать победы только неожиданно, нападая на слабозащищенные или вовсе беззащитные города, против же столицы Византии они были бессильны, и нападение на нее означало для них, конечно, полное их истребление.

Кроме того, если одна и притом единственная экспедиция на Царьград удалась, то почему саги Севера хранят о ней гробовое молчание? О захвате итальянского городка Люна одна из саг говорит, что даже самое маленькое дитя знает по этому поводу имя норманнов, а вот о триумфе над Царьградом — ни слова!

Васильев придает значение сообщению Саксона Грамматика, что некий пират Regnerus достиг Геллеспонта, но что это было в 860–861 годах, нет ни малейшего указания. Далее, сам Васильев говорит (стр. 26), что из 16 книг Саксона только последние 7 «имеют большое историческое значение», что же касается первых 9, то они «переполненные сагами, песнями, устными преданиями, не имеют никакого» («have none»). Сведение же о Regnerus’е находится в 9-й книге.

Насколько шатко сведение Саксона, видно из того, что жители Геллеспонта якобы могли, едучи Балтийским морем, попасть в Данию, а сами они были соседями ливонцев!

Правда, Васильев уверяет нас, что Саксон употребляет неверное значение слова Геллеспонт, но факт остается фактом: из того, что Regnerus достиг Геллеспонта, нельзя делать вывода, что он ограбил Царьград.

Кстати, напомним, что указание венецианской хроники о нападении в 860 г. на Царьград «рода (или народа) норманнов» (normannorum gens) вовсе не означает норманнов-скандинавов, а руссов. Ведь Лиудпранд совершенно ясно говорит, что северных соседей Византии — венгров, печенегов, хазар и руссов — итальянцы называют норманнами.

Чтобы не возвращаться к этой теме, отметим, что славянские источники указывают число нападавших судов 360, другие же — только 200. Такое расхождение легко объяснимо. 200 нападали на Царьград, а остальные 160 занимались грабежом Принцевых островов и побережья Мраморного моря.

5. Говоря о причине нападения руссов, Васильев указывает, что благодаря ошибке в переводе речей Фотия Порфирием Успенским (1864), в науке укоренилось ложное представление о причине нападения. Именно Иловайский, Голубинский, Ключевский, Любавский, Томсон (а мы добавим — и академик Державин, и другие) считали, что причиной была месть.

Васильев утверждает, что отрывок имеет обратный смысл: не «варвары справедливо рассвирепели», а что греки должны были быть разозлены убийствами, совершенными русскими, но показали себя вялыми, потерявшими храбрость.

Не будучи знатоком греческого языка, мы не будем вступать в спор с Васильевым, но подчеркнем следующее: исправив одну фразу перевода Успенского, Васильев не замечает того, что новая версия перевода не вяжется ни с тем, что говорится перед этим, ни с тем, что следует за ним. Значит, дело не так просто.

Но самое главное — что немецкий ученый Wilken еще в 1829 году, т. е. за 35 лет до Успенского, писал (цитируем Васильева): «Причина нападения была, вероятно, не только грабеж, но желание руссов отомстить за обиду…». Отсюда ясно, что и немец Wilken совершенно независимо от Успенского понял греческий текст так же, как и он.

Отметим здесь замечательный штрих, рисующий деятельность наших историков. Васильев утверждает, что лучший перевод речей Фотия принадлежит Ловягину, напечатавшему его в «Христианском чтении» за 1882 год (414–443). Если такие журналы, как «Христианское чтение» или «Русский инвалид», идут впереди специальных исторических журналов, можно представить себе уровень русской истории в 1882 году!

6. Насколько слабо, бессистемно мышление Васильева, видно из того, что, написавши целую книгу о нападении руссов, он совершенно обошел молчанием открытие Cumont’a [104]о дате нападения. Кардинальный пункт, отраженный даже в заглавии книги, обойден: не приведен ни текст хроники, найденной Cumont’ом, ни его комментарии, не объяснено, почему Куник, ознакомившийся с данными Cumont’а, все же писал, что они его не убедили, и т. д. Значит, надо ждать лет 100 другого Васильева, который этот промах исправит.