Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Заке вполне справедливо заявляет, что Екатерина II никак не была марионеткой дворян, она скорее пыталась определить и ограничить права дворянства; но он ошибается, когда идет в противоположном направлении, полагая, что императрица таким образом подчинилась экономическим требованиям честолюбивой аристократии и купечества («враждебный дворянству, буржуазный характер екатерининского правления», как определяет он политику Екатерины: Sache G. Adel und Bürgertum in der Regierungszeit Katharinas II. von Rußland // Revue belge de Philologie et d’Histoire. 1938. Vol. 17. P. 835). Екатерина не поддерживала требования одного класса за счет другого, а пыталась для каждого сословия тщательно определить соответствующую сферу деятельности, см.: Griffiths D. Catherine II: The Republican Empress // JBfGOE. N.F. 1973. Bd. 21. S. 323–344, здесь s. 327–331. (См. пер. статьи в настоящем издании — «Екатерина II: императрица-республиканка».)

The handwriting was on the wall — отсылка к книге пророка Даниила (5:5). В рус. пер.: «В тот самый час вышли персты руки человеческой и писали против лампады на извести стены чертога царского, и царь видел кисть руки, которая писала». Даниил истолковывает эти письмена как предвестие конца Вавилонского царства. — Примеч. науч. ред.

Поскольку казна хронически нуждалась в услугах купцов-откупщиков, было сделано исключение для личных, но не для потомственных дворян. (Следует помнить, что личное дворянство не давало права владеть землей или крепостными.) Хотя исключения из правила были оговорены, указ точно определял, что никому из дворян не позволено вступать в партнерство с купцом (чтобы не образовалась частная производственно-сбыточная монополия). Нам не известны ни имена, ни число дворян, вовлеченных в дело, в связи с которым государство было вынуждено издать закон.

В другой своей работе Щербатов перечисляет около десятка купеческих семей, получивших дворянство, но утверждает, что число их на самом деле значительно больше; он также утверждает, что из торговли оказалось изъято примерно 4 800 000 рублей из-за перехода купцов в дворяне, см.: Щербатов М. М. Размышления об ущербе торговли, происходящем выхождением великого числа купцов в дворяне и в офицеры // Сочинения М.М. Щербатова: В 2 т. / Ред. И.П. Хрущов. 2 тома. СПб., 1896–1898. Здесь: Т. 2: Статьи историко-политические и философские / Ред. И.П. Хрущов и А.Г. Воронов. Стб. 619–628.

Возвращение к законам Екатерины началось в апреле 1801 г. вскоре после восхождения на трон Александра, когда новый царь подтвердил привилегии, провозглашенные в Жалованных грамотах дворянству и городам: О восстановлении Городового положения и грамоты данной городам (2 апреля 1801 г.) // ПСЗ РИ I. Т. 26. № 19811. С. 602–603. Эта мера, взятая сама по себе, никак не отменяла запрет дворянам участвовать в торговле. Но в ноябре следующего года Александр издал указ, где излагал свою трактовку спорных статей двух Жалованных грамот. Статьи 31 Жалованной грамоты дворянству и 92 Жалованной грамоты городам, как заявил Александр, его бабкой были рассчитаны на то, чтобы позволить дворянам заниматься торговлей при определенных условиях. Но в 1790 г. Сенат, фактически отменив эти положения, запретил дворянам торговать (отсюда, очевидно, толкование Романовича-Славинского и Вернадского, приведенное выше в сноске 49, которые приняли формулировку в указе Александра за чистую монету). Решение Сената, в свою очередь, было отменено, как объяснял император Александр, данным им годом ранее (в апреле 1801 г. — Примеч. науч. ред.) подтверждением Жалованных грамот. Соответственно, все дворяне, желающие заняться оптовой иностранной внешней торговлей, могут ею заниматься (ПСЗ РИ I. Т. 28. № 20493). (Мы не находим данных, подтверждающих слова Александра, что Жалованные грамоты применялись для того, чтобы не позволять дворянам заниматься оптовой торговлей с иностранными государствами.) Но это было еще не все: в первый день нового, 1807 г. появилось новое разъяснение: Александр I своим указом объявлял, что он желает поощрять вступление дворян в торговые компании, «дабы Дворяне, не состоящие в Нашей военной и гражданской службе, содействовать могли общему благу на поприще трудолюбия торгового». С этого времени любой не находящийся на службе дворянин мог записаться в купеческую гильдию (кроме третьей — низшей) и подчиниться юрисдикции купеческого суда во всех вопросах, касающихся торговли. Кроме всех обязанностей члена гильдии дворянин должен был выполнять и обязанности представителя сословия, в котором он был рожден. Как и в прежнем законодательстве, право дворянина заниматься коммерцией основывалось на том, как Александр официально толковал — или скорее превратно толковал — спорные статьи Жалованных грамот Екатерины, см.: Манифест «О дарованных купечеству новых выгодах, отличиях, преимуществах и новых способах к распространению и усилению торговых предприятий (1 января 1807 г.)» // ПСЗ РИ I. Т. 29. № 22418. С. 971–978. Таким образом, юридическое перетолкование завершилось, и теперь дворянину открылся путь, впервые предложенный в плане Воронцова, — преследование частных экономических интересов посредством торговли. Закон 1824 г., определивший структуру гильдий, уточнил законодательство Александра по этому вопросу. Хотя дворянин мог быть членом только первой гильдии, он получил полную свободу торговать, не подвергаясь бесчестью: Дополнительное постановление — об устройстве гильдий и о торговле прочих состояний (14 ноября 1824 г.) // ПСЗ РИ I. Т. 39. № 30115. С. 588–612. Наконец, в мае 1825 г. был сделан последний шаг: неслужащим дворянам было позволено записываться в нижние купеческие гильдии без всякого урона для их чести: О разрешении неслужащим Дворянам и Чиновникам вступать в нижние гильдии; и о дозволении иностранным гостям производить оптовую продажу иностранных товаров купцам 3 гильдии и крестьянам (6 мая 1825 г.) // ПСЗ РИ I. Т. 40. № 30337. С. 264–265. К 1827 г. дворянин, если он записывался в гильдию, мог владеть фабриками где угодно. Следует заметить, что в соответствии с тенденцией к менее жестким социальным границам крестьянам также было позволено торговать.

Николай Иванович Павленко обнаружил, что удивительно большое число избыточного дворянского капитала в третьей четверти XVIII в. проникло в торговлю и промышленность в виде ростовщических кредитов и что среди кредиторов было непропорционально много княжеских фамилий: Павленко Н.И. О ростовщичестве дворян в XVIII в. (к постановке вопроса) // Дворянство и крепостной строй. С. 265–271. Его вывод о том, что дворяне обладали избыточным капиталом и что они вкладывали его архаичными способами, в известной мере верен; но Павленко не упоминает, что само государство частично виновато в том, что способы эти были архаичны, ведь оно предоставило дворянству мало законных путей вложения своего избыточного капитала. Право владеть фабриками в городах, например, было отнято у дворян в 1785 г. и возвращено только в 1827-м.