Лев Исаков - Русская война: Баснословия о первых князьях

852—воцарение Михаила

853—

854—

855—

856—

857—

858—крещение Болгарии

859—варяги взимают дань на севере, хазары на юге

860—

861—

862—призвание Рюрика (+)

863—

864—Асколь и Дир утверждаются в Киеве /+убиён от болгар Осколдов сын)

865– (+раздал Рюрик города…)

866—Поход на Константинополь (+идее Осколд и Дир на греки…)

867– (+того же лета избиша множество печенег Осколд и Дир…)

868—начал царствовать Василий

869—крещена была вся земля болгарская

870—

К оценочной части можно добавить следующее: сводчик Никоновской летописи, следуя в общем фарватере ПВЛ, в то же время игнорирует её утверждение о «боярстве» Аскольда и Дира при Рюрике; вообще не упоминает о какой-либо связи между ними: для него это суверенные соперники – соискатели среднерусского водораздела, земель кривичей.

По новому начинается видеться проблема «пустых лет» в ПВЛ: это не годы без событий, неведомые сводчику, в позднейших погодных записях северных монастырей простодушно отмечаемые иноками «А в году … ни коли не было» – это оставленные места под ВЕДОМЫЕ СВОДЧИКУ СОБЫТИЯ, ДА ПРО КОТОРЫЕ ОН УМОЛЧАЛ, но не взял греха на душу, не отнекивался незнанием, как и не распылился ложной вестью. В этом смысле ПВЛ, её первые статьи, остались авторской «рыбой», пущенной в воду без мяса и зубов; а судя по вставкам в Никоновском списке это была изрядная «щука». Но утаённая от широких заводей официального летописания, проскользнувшая в те заветные «книжицы» и «тетрадочки», а то и затаившаяся в родовых преданиях и легендах, что искал, собирал и заботливо переписывал Василий Тимофеевич Татищев – и что сторонне влияло на изложение древних эпизодов уже иными повествователями…

Это настолько интересный момент, что к нему одновременно обратились такие недюженные авторы, как С. Я. Парамонов и Б. А. Рыбаков.

Сообщение Никоновской летописи о неудачном походе 874 года поколебало уверенность С. Я. Парамонова в Аскольдовом походе 860 года в том плане, что он обратил внимание на отсутствие в Византийских источниках 860–866 годов известий о руководителях похода; тем более странном, что они же должны были быть оглашены после этого как принявшие христианство. Между тем они везде были скрыты как анонимная «русь». Это ещё более загадочно, что не диктовалось условиями внутренних источников, а иных причин как – то не наблюдалось. Игнорируя столь заметную 8-летнюю зацепку в датировках ПВЛ и НЛ, сразу наводящую на мысль об использовании 2-х эр, Константинопольской и Александрийской, и естественной путанице, порождающей удвоение событий под разными датами, он начинает трактовать сообщение НЛ как вполне оригинальное, не связанное с ПВЛ, а отсутствие свидетельств в византийских источниках о русском набеге 874 года объяснил тем, что русский флот погиб до боевых действий от бури, поэтому войны, как и известий о ней в византийских источниках, не было. Это кажется слегка натянуто… Кроме того, что молодецкий корабельный дружинный набег выглядит как-то неестественно на общем фоне обстановки, что рисуется другими сообщениями НЛ на тот же период: вместе с беженцами конфликт в Новгороде перекидывается на Киев; война за Полоцк; острейшее столкновение со степью – первый зафиксированный выход печенегов к русской границе… С современной точки зрения ситуация в степи вообще рисуется предельно опасной: гонимые печенегами венгры разгромили городища «Салтовской Алании» /Русколань современных «русопетов с аланским лицом»/, направляясь к Днепру; вслед за ними выходят печенеги—100–150 тысяч всадников начинают топтать границу Киевщины…

Б. А. Рыбаков взглянул на сообщения НЛ с более широкого и продуктивного основания: в событиях 873–875 гг. Киев выступает суверенным организованным государством с вполне сложившимися политическими ориентациями и традицией, чего, например, не наблюдается в действиях «Олеговой Руси» рубежа 9—10 веков. В этом смысле он Единственная Государственность восточных славян в Западной Евразии, и утвердить их политическое единство можно только через него. Обратив внимание на отразившиеся в польской хронике Я. Длугоша известия недошедших южнорусских летописных известий о местной династии киевских князей, ведущих своё происхождение от Киёвичей 6–7 века «Сказания, кто впервые стал княжить в Киеве», завершением которой и предположил правление дуумвирата Аскольда и Дира; впрочем, возможно уже не прямых потомков Кия – Щёка – Хорива – Лыбеди, а принятых продолжателей по вымиранию старой династии. Тут появляется множество ходов, в частности выдвигается предположение об усыновлении/ побратимстве представителя старой династии Дира и находчика Аскольда – во всех известиях более активной стороной выступает Аскольд, с другой стороны кем-то проведано о преклонном 70-летнем возрасте Дира. С толикой объективности о 2-м персонаже известно два факта: в день переворота 882 года он был убит «наверху», во дворце, в отличие от Аскольда, павшего на берегу Днепра; необычно, порознь находятся их могилы: Аскольдова в 11 веке показывалась у Никольской церкви «на Олмином/Ольжином дворе», Дирова за Орининым монастырём. Самое естественное объяснение этому, если факт крещения киевских князей в 9 веке имел место, то всё же крестился только один А/Осколд, Дир остался язычником. По названию церкви, полагая, что она построена в 9 веке самим Аскольдом в честь своего небесного патрона, Б. Рыбаков гипотезировал христианское имя Аскольда как Николай. В настоящее время археологи /П. Толочко и др./ утверждают, что церковь была построена неким Олмой или самой княгиней Ольгой около середины 10 века, но тоже в память первого князя-христианина. Здесь же и была первоначально похоронена равноапостольная княгиня, впоследствии перезахороненная в Десятинной церкви. Впрочем есть масса других правдоподобных утверждений, в частности из факта существования уже до 945 года церкви святого Ильи, где присягала на верность русско-византийскому договору христианская часть дружины Игоря, выводят следствием, что Аскольд мог креститься под именем Ильи, или это было крестильное имя Дира. Знаменательно, что в эпосе Древней Руси Св. Николай /Микула Селянинович/ и Св. Илья/Илья Муромец/ выразительно доминирующие фигуры всего христианского средневековья.

Следует признать блестящим наблюдение Б. Рыбакова, обратившего внимание, что в источниках южнорусского происхождения имя Аскольда приводится в редакции ОСКОЛД, и связавшего его с топонимом ВОРСКОЛД /современная Ворскла/ и ОСКОЛ на территории исторической Северы, через которую, что очень важно, проходил 2-й, неизвестный и неконтролируемый византийцами, выход в Азовское и Чёрное море по реке Молочной и Северному Донцу. В этом случае мы имеем скорее всего дело с «уличным» именем – прозвищем ОСКОЛД/с ОСКОЛА/ (как Волгарь – С Волги). Подлинное имя традиционно таилось, как пароль-заклинание, дающее власть на носителем. Необоснованным выглядит привязка топонима и антропонима к пашенным скифам – сколотам и дезавуирование Дира в качестве субъекта дуумвирата: территория сколотов всегда привязывалась к Правобережью Днепра; славянский царь Дира известен по армянским и опосредованно от них по арабским источникам.