Стивен Лаперуз - В поисках «Американской мечты» — Избранные эссе

Надо полагать, что ангелы (и небесные, и инфернальные, как ясно показывает кровавая история XX века) на своем потустороннем совете уже давно все решили гораздо компетентнее, чем мы, падшие люди. В поразительно пестрой, но такой примитивной и неглубокой духовной жизни Калифорнии мечтатели «неоидеалисты» и блаженные последователи «Нью Эйдж» с их полуграмотной наивностью и незнанием истории, литературы, науки, религии и философии иногда обращаются к мудрости диких животных, живущих «в гармонии с природой» (или к индейцам-аборигенам, которых они считают «золотой расой благородных дикарей»), чтобы найти естественные ориентиры и примеры для человека, который традиционно стоял выше животных в Великой цепи бытия. Если сегодня еще сохраняется нижнее звено этой цепи между человеком и животным миром Дарвина, то явно разорвана верхняя связь с божественным миром Данте. Сотворенные или эволюционировавшие существа, имеющие божественно-духовный или научно-материальный взгляд на мир, мы теперь чувствуем себя потерянными между возвышенной молитвой Всемогущему Богу (который, подобно пресловутому deus ex machina может в последний момент спасти человечество несмотря на все наши бедствия — по крайней мере, в царстве не от мира сего) и последним научным открытием «кварка» (который, к ужасу физиков-ядерщиков, имеет такое же право на физическое существование, как сонм пляшущих ангелов, чей онтологический статус подвергался сомнению еще в Средние века, ведь такая орава никак не могла уместиться на булавочной головке). Неизвестность на небе, а теперь и великолепно исследованная неизвестность на земле — от невидимого пропавшего Бога до невидимых неуловимых «кварков» — и человечество теряется в материальном пространстве и в материалистическую эпоху посреди этой, хотелось бы все-таки верить, великой истории, этой «драмы», по выражению моего друга Пейджа Смита.

Быть может, именно отсутствие общего мнения относительно Сюжета этой волнующей драмы (о чем так часто спорят всевозможные богословы, философы и ученые), а также относительно ее Главного Автора и Сценария настолько сбивает человечество с толку, что оно в страхе «цепляется (лат. religare ) за племенные ценности», по выражению Вацлава Гавела. Любопытно, как проблемы Автора и Сценария переплетаются в человеческом сознании: Fiat Lux (лат. «да будет свет») или теория Большого взрыва — эти два «пролога» полностью предопределяют место действия и Сюжет той драмы, в которой нам отведены роли. Между прочим, в своем первом выступлении перед американским Конгрессом Гавел (безуспешно?) пытался объяснить, что даже в «мрачные времена» советского владычества страны Восточной Европы усвоили глубокие человеческие, мировые и жизненные истины, которые процветающий благополучный Запад мог бы с пользой для себя перенять.

Для нас, погруженных в события и переживания «посюстороннего» мира, с его злоупотреблениями и извращениями идеи равенства (под которой Джефферсон подразумевал общность биологического вида, сотворенного деистским Богом, а также юридическое равноправие, но уж никак не сегодняшнюю крикливо-самодовольную идиотскую уравниловку), становится яснее ясного, что человечество имеет свою иерархию и делится на благородных и подлых, красивых и уродливых, гениальных и глупых, утонченных и грубых, выдающихся и примитивных, «ангелоподобных» и «звероподобных» по физическим, психологическим и духовным признакам, если использовать традиционную характеристику. На основании самых ранних исторических источников социальные антропологи утверждают, что человечество делилось на три уровня: работники, воины, жрецы. В знаменитом постиндоевропейском гимне Ригведы «Пуруша-сукта» говорится о расчленении Космического Человека на отдельных людей: Макрочеловек был разделен на три основных микрокосмических типа земной социальной иерархии, отражающей устройство космоса (уже на этом древнейшем этапе прослеживается «Великое разделение» между Востоком и Западом, по выражению одного ученого XIX века). Затем было трехуровневое государство Платона и западное, тяготевшее к гностицизму, учение апостола Павла о человеческом теле (греч. σῶμα ), душе (греч. ψυχή ) и духе (греч. πνεῦμα ), а в сравнительно недавнем прошлом — три короля (плюс один) в «Сказке» Гете и неудавшаяся попытка Рудольфа Штейнера разделить общество на три автономные сферы. Здесь я вынужден высказать «антиамериканскую» мысль: пассивное большинство человечества неизменно пребывает в двух низших группах — воины и гораздо более многочисленные работники. Эта древняя, устаревшая социальная структура, подобная полузабытой мечте в современном, стремительно меняющемся, технологически глобализированном мире (не в «глобальной деревне», хотя большинство людей имеют деревенское сознание, а скорее в «глобальном мегаполисе») еще сохранилась в виде остатков «священных» монархических династий в некоторых странах Европы. В Японии тоже сохранился священный император, восходящий на престол с древними таинственно-оккультными церемониями, совершенно непонятными большинству современных просвещенных людей. Русский царь теоретически представлял собой фигуру, чьи духовные и исторические особенности восходят к тем древнейшим преданиям и идеям о Первом человеке и Первом царе, которые признаются частью человеческой истории даже самыми упрямыми учеными. Кстати, я склонен согласиться с Гете, что первые революции произошли по вине тех правителей, которые, не обладая достаточной мудростью, не смогли или не захотели гибко измениться и пойти в ногу со временем, «умереть и возродиться» (нем. Stirb und werde ) — в результате их золотые дворцы и роскошные поместья превратились в ненавистные символы тирании. Тут я мог бы подвести итог и закончить это эссе таким утверждением: если после упадка и разложения как внешней, так и внутренней древней «священной» структуры общества каждый из нас индивидуально возродит на своем микрокосмическом уровне то, что социально должно было быть воплощено в фигуре идеального царя или короля (корона, щит, держава/меч — совершенные ум, сердце и воля) — то уже тогда появятся те самые благородные граждане «Града на холме», и мы не будем испытывать такого отчаяния, презрения и растерянности, ежедневно наблюдая проблемы и бедствия человеческой цивилизации. Пускай меня считают полоумным ницшеанцем, но я убежден, что без этого «Града на холме» человечество не может быть душевно здоровым, разве что будет благополучно спасено в конце времен.

Мои серьезные и тщательно обдуманные слова ободрения адресованы тем, кто, по выражению Вацлава Гавела, «прежде всего думает о мире и вечности, в отличие от тех, кто думает только о себе и о сегодняшнем дне», независимо от того, течет ли в их жилах древняя «голубая» аристократическая кровь, или сколько званий, наград и ученых степеней они имеют или не имеют.