Николай Крюков - Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн

Раскрывая тему призвания варягов, Герберштейн далее пишет: «Однажды между русскими возник спор о верховной власти, из-за которой начались у них, распаляемых взаимной ненавистью, великие распри. Тогда Гостомысл, муж благоразумный и уважаемый новгородцами, посоветовал отправить послов к варягам, чтобы просить трех братьев, бывших там в большом почете, принять власть. Последовав этому совету, послали просить в государи трех родных братьев – Рюрика, Синеуса и Трувора. Если верить бахвальству русских, эти три брата вели свой род от римлян, как и, по его собственным словам, нынешний московский государь ».

Последнее замечание автора «Записок о Московии» затрагивает очень важный вопрос: отношение властей к варяжской легенде. «Московский государь» хвастается происхождением от римских августов, но не от варяга Рюрика. И действительно так. Рюриковичами ни Василий Иванович, ни его сын Иван Васильевич Грозный себя не называли. Отношение к Рюрику не было однозначным. Русской историей интересовался не один «заморский» дипломат. Ею занимались и в самой Московии. Там смотрели на варяжскую легенду о возрождении Русской земли под своим углом зрения. По смыслу она показывала несгибаемость русского духа, веры в неизбежность восстановления правды. Русь, как и тогда, освободилась из-под гнета внешних врагов, монголо-татар, и стала управлять и править народами, сама дань собирать. Единственное, чего нельзя было допустить, – так это распрей и раздоров. Но распри тогдашние случались по поводу претензий на власть по лествичному праву, сегодняшние – по отношению к христианству. Принять обрядность латинскую или сохранять православную – вот в чем вопрос столетия. Если в первом случае с обрядностью надо было признавать и унию от Римской церкви, то во втором самой становиться главным хранителем веры, наследницей ушедших империй.

Византия угасала постепенно: с момента разграбления Константинополя крестоносцами в 1204 г. и распада на ряд мелких государств до завоевания Константинополя турками-османами в 1453 г. Все понимали, что рано или поздно, но столица империи падет. Заступничество ищут и в Риме, и в Москве.

Греки уже готовы пойти на любые компромиссы с Латинской церковью. В мечтах организация нового Крестового похода против мусульман. К этому призывают открыто, ведут дипломатические переговоры. В Риме обещают, но каждый раз выдвигают условие объединения церквей. Наконец, в 1439 г. на Флорентийском соборе по инициативе папы Евгения IV и константинопольского патриарха Григория III Маммы принимается уния Византии с Римом. Однако Крестового похода на турок-османов так и не дождались. От Московии же ждали больше всего материальной поддержки.

Об очередной просьбе вспоможествования мы узнаем из грамоты 1397 г. В ней, в надежде на выделение «значительного и великого пособия», предлагается «уговорить и убедить всех» в том, что подаяние «для защиты святого города имеет более цены, нежели данное за совершение литургий, для милостыни бедным и освобождения узников, и что кто принесет жертву в помощь нам, тот обретет у Бога большую награду, нежели воздвигнувший храм и монастырь или оказавший им пособие» 115. То есть подаяние на содержание православных церквей на Балканах, Ближнем Востоке якобы было гораздо ценнее, нежели подаяние нищим и убогим, и на то же строительство церквей у себя на Руси. И в подаянии «для защиты святого города», как и митрополиту Марку тремя годами ранее, опять не отказывают. Дают ликвидным ценным товаром – мехом соболей и белок, горностаев, а также серебром и золотом.

Когда святой город – Царьград (Константинополь) – турки разорят окончательно в 1453 г. и защищать станет нечего, христиан начнут лишать их храмов, преследовать за убеждения, то просьбы о материальной помощи, о заступничестве со стороны Московской Руси становятся постоянными.

Тогда же Константинопольским патриархатом принимается положение «о церковном исправлении», по которому русским митрополитам предоставляется право не ходить в Константинополь для поставления, «учитывая бедственное положение своего отечества под властью турок», и к этому документу прикладывается письмо с пожеланием прислать постоянного посла к патриархии и опять-таки выделить пособие. Послом отправляется князь Иван Владимирович Серпуховский, двоюродный брат великого князя Дмитрия Донского, конечно же с богатыми подарками да еще с многообещающим пожеланием: «И когда что у нас найдется, то за Христову любовь посылать к вам хочем». Согласие на бескорыстную помощь, за Христову любовь во славу Руси с благодарением принимается. И объяснение этому тоже есть. Не все в Константинополе поддерживали унию, которую признал Григорий Мамма. Из-за осуждения он будет вынужден бежать под покровительство Рима. Тогда же в Москве арестуют Исидора, как активного участника Флорентийского собора, подписавшего унию под именем митрополита Киевского и всея Руси.

Верные православным традициям на территориях некогда великой Византийской империи обратят свои взоры с надеждами помощи к Московии. В описании ходоков за пожертвованиями на Русь упоминаются старцы из Сербии, просившие вспоможение на построение Сысоева монастыря в Кучайне; иноки с горы Афонской из Пантелеймонова и Ватопедского монастырей, просители из самого Константинополя и Иерусалима. Одни из них идут в Москву к великому князю, другие просят разрешение самим собирать подаяние по русским городам. Одних допускали до великого князя, другим разрешали собирать пожертвования, третьих останавливали на границе, наделяли подарками и отправляли обратно. Одних грабили по дороге, другие сами не довозили приобретенное по назначению. (Не без этого!) Иногда подарки посылались по собственной инициативе князьями на молитвенное слово.

Так формировалась некая разновидность взаимовыгодного сотрудничества. Даже не духовная связь, а, скорее, экономическая: Константинополю нужны были денежные средства, а Москве – средства идеологической опоры и международного признания. Частенько в своих грамотах просители называют московских великих князей ктиторами Константинопольской патриархии. Слово «ктитор» применяется в значении основателя или создателя храма, выделившего средства на его строительство, ремонт. Но в данном случае в значение слова «ктитор» вкладывался более глубокий смысл – содержателя патриархии. Это не могло не льстить самолюбию московских князей. Как-никак, а в описываемый период (Ивана Грозного и его предшественников) Московия на зависть западным монархам расширяется из пределов Залесья стремительно быстро до границ Белого моря на севере, до Каспийского моря на юге, до Урала на востоке; ведет борьбу за возвращение Киевско-Волынских земель на юго-западе; осваивает «дикие» просторы от Рязани до Крыма; возвращает исторически русские города Смоленск, Псков, Новгород; воюет за выход в Балтийское море. На обновленных картах Европы Московия уже не выглядит захолустным пятнышком, подвластным великой татаро-монгольской Орде. В середине XVI в. при Иване Грозном все поволжские ордынские владения вплоть до Каспия оказываются в составе самого государства Русского.