Коллектив авторов - Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время

Однако действительная причина отсутствия «иностранцев» в сфере внимания почти всех ремесленных и многих торговых корпораций – не в том, насколько близко или далеко от границ королевства находился город и как часто и регулярно в нем появлялись и претендовали на ту или иную профессию жители «иных стран», а в том, что корпорации видели проблему не исключительно в иностранцах, но в любых чужаках. И когда речь шла о вступлении в корпорацию, чужаками считались все, кто получал профессиональные знания и навыки не в данном городе и не у мастера – члена корпорации. Вопрос о том, где родился ученик и местный ли он житель, здесь не ставился 17. Эти параметры охватывали огромный круг лиц, лишь малую часть которых составляли иностранцы, и имели гораздо более принципиальное значение для корпораций. Иностранцы «отсекались» не в момент вступления в профессиональное сообщество, а гораздо раньше: сначала они должны были натурализоваться и стать горожанами, и поскольку такие решения не входили в компетенцию ремесленных и торговых корпораций, подобные требования редко записывались в регламентах, хотя они известны и для Реймса (устав сукноделов и изготовителей саржи Реймса, принятый в 1664 г. 18, накануне организации в городе суконной мануфактуры), и для других городов 19.

Направленные на урегулирование ремесла и торговли во всем королевстве эдикты Генриха III 1581 г., Генриха IV 1597 г. и Людовика XIV 1673 г. не касались национальности и подданства мастеров и торговцев и не предъявляли подобных требований к вступавшим в присяжные сообщества, настаивая на таких традиционных для корпораций правилах как соблюдение сроков обучения, выполнение шедевра или сдача экзамена, на вступительной клятве и вступительных взносах 20. Если обратиться к опыту Реймса, то городские власти также никогда не регламентировали национальность и подданство ремесленников: в ордонансах и регламентах XIV, XV XVII и XVIII вв., посвященных порядку в городе и его благоустройству, подобных правил или распоряжений нет. И если нереймсские жители возникали в поле зрения реймсских корпораций, это были исключительно жители других городов французского королевства. Некоторые корпорации допускали возможность оценивать иногородних учеников не хуже местных, по крайней мере, в отношении отдельных городов Франции. Так, суконщики и портные (устав 1618 г.) считали вполне достойным обучение в Труа, Лионе или восьми парламентских городах королевства 21; уже упоминавшиеся купцы-мерсье (1639) – в Париже 22; булочники (1561) 23и сапожники (1571) 24– в городах, в которых ремесла имели регламенты (то есть были урегулированы). Закройщики одежды и старьевщики (1755), не называя конкретных городов, также разделяли нереймсских учеников на две категории: если там, где они учились, ремесло было урегулировано, свидетельство об обучении принималось корпорацией; если же не было, то и свидетельство не признавалось 25. Во второй половине XVII–XVIII вв. корпорации Реймса закрепили практику требовать денежной компенсации за обучение, проведенное претендентом на звание мастера за пределами города 26.

Особенности разных городов Франции учитывались и в королевских ордонансах. Так, эдикт 1581 г. 27подчеркивал исключительное положение парижских ремесленников, которые могли работать в любом городе королевства и не были обязаны приносить для этого новую клятву – им следовало лишь предъявить акт о приеме в мастера и зарегистрировать его в судебной канцелярии того места, где они собирались жить (6 ст.) 28. На особом положении находились и ремесленники Лиона (8 ст.): для поддержания оживленной торговли необходимо, сказано в эдикте, чтобы они очень хорошо знали свои ремесла. Поэтому дети мастеров и другие жители Лиона могли учиться, служить и работать в любом городе королевства или за его пределами, кроме Парижа, для которого требовалось местное обучение.

В отличие от ремесленников, купцы (мерсье и бакалейщики Реймса, как и бакалейщики Парижа) были готовы считать границами не городскую черту – не конкретный город с вместе его пригородами и даже не сумму нескольких приемлемых по тому или иному критерию городов, а границы французского королевства, что отражало широкую, в отличие от ориентированных на один город ремесленников, сферу их деятельности. То, что в регламентах прочитывается как ограничение (не может стать членом корпорации тот, кто не является французом и подданным короля Франции…), в реальности говорит о готовности и способности купеческих сообществ принимать все французское королевство в совокупности его городов, городков и провинций, признавать всех его жителей как французов и подданных короля и видеть их равными друг другу независимо от очевидной разницы между центром их мира (не столицей, а конкретным городом) и его периферией – всеми остальными городами и землями.

В раннее Новое время качественно меняется экономика Франции и в целом французское общество. В XVI–XVII вв. было создано множество мануфактур; особенно активным этот процесс стал во второй половине столетия, при министре финансов Людовика XIV Жане-Батисте Кольбере, поощрявшем внедрение новых технологий и развитие новых и традиционных отраслей. Мануфактуры не всегда оказывались успешными предприятиями, порой они довольно быстро прекращали свое существование, что объясняют целым комплексом причин – состоянием внутреннего рынка Франции, ее финансовых институтов и др. Во многих случаях появление мануфактуры означало не создание нового производства, а получение уже работавшими в городе мастерскими почетного титула королевской мануфактуры (суконные мануфактуры в Невере, Пуату, Амьене, Реймсе и Бове, шелковая мануфактура в Ниме и др. 29).

В XVII в. мануфактурное производство приобрело новое качество. Мануфактуры возникают во многих отраслях: это не только изготовление разных видов шелковых тканей (Лион) и традиционное сукноделие, но и изготовление других шерстяных тканей, тонкого полотна, предметов роскоши (кружева в Алансоне, Седане, Сансе, шелковые чулки в Лионе, шпалеры в Лионе и Париже, ковры в Бове, зеркала), книгопечатание (Лион, Париж и другие города), оружейное производство (Сент-Этьен, Бомон, Вьенн), судостроение (Тулон, Брест, Рошфор), горное дело. При минимальных благоприятных условиях и соответствующем импульсе со стороны центральной власти мануфактуры возникали во многих городах и регионах, а в одном городе могли работать несколько мануфактур. По подсчетам В.Н. Малова, ориентировочное число мануфактур, основанных при Ж.-Б. Кольбере, составляет 327, что сопоставимо с аналогичным показателем за 60 предшествующих лет 30. Их необходимость, их возможности осмысляются теоретически, им отводится важная роль в экономике государства (Ж. Боден, Б. Лаффема, А. Монкретьен 31). Понимание их значения и стремление организовать их деятельность на государственном уровне приводит к их законодательному регулированию: для них во множестве утверждаются регламенты 32.