Коллектив авторов - Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время

После завоевания мусульманами Пиренейского полуострова многие покоренные земли, будучи официально включены в состав эмирата, на практике остались под управлением местных знатных фамилий вестготского происхождения. Андалусские биографические сборники упоминают такие родовитые фамилии как Бану Саварико и Бану Анхелино из Севильи, Бану Карломан, Бану Мартин и Бану Гарсия. Ибн Хазм из Кордовы (XI в.), в своем генеалогическом трактате среди прочего реконструировал историю могущественного рода Бану Каси. Касио был графом во времена вестготов, но с приходом арабов принял ислам и сохранил власть над обширными территориями Борхи-Туделы-Тарасоны. Род Бану Каси играл видную политическую роль на северо-востоке полуострова вплоть до X в. и состоял в родстве с памплонским христианским домом. Не менее известен и правитель Мурсии – в арабской традиции Тудмир – в латинской Теодемир, также вестгот по происхождению, подписавший с арабскими вали соглашение и тем самым обеспечив себе право управления.

В христианской традиции подобные примеры, скорее, редкость, чем норма, что, конечно, отличает ее в известном смысле от исламской. Однако и в этом случае больше оснований говорить о принципиально ином уровне развития институтов власти, достигнутого на Пиренейском полуострове к XIII–XIV вв., и об иной социально-политической ситуации в цклом, нежели о принципиальном отличии политической модели. Христианские короли не имели такой надобности в управителях-мусульманах, как арабские вали и первые эмиры, покорившие Вестготское королевство и пришедшие в ал-Андалус с немногочисленными, по сравнению с местным населением, переселенцами.

Впрочем, и христианские монархи из политических соображений иногда оставляли за сеньорами-мусульманами их права на земли, разумеется, в качестве собственных вассалов. Так было, например, в Кривельенте, после его подчинения сначала кастильцам в 1244 г., а потом арагонцам в 1296 г. находившемся под сеньориальной властью семьи Худайр. Известно, что члены этого семейства сохранили веру предков, и никто не принуждал их принять христианство. Когда в 1316 г. умер Мухаммад Ибн Худайр власть над Кривельентом перешла к его сыну. 10

В целом, при изучении источников – как с исламской, так и с христианской стороны, – касающихся власти на Пиренейском полуострове в средние века, бросается в глаза абсолютное безразличие к этнической принадлежности. Это не значит, что ее игнорировали, не маркировали вовсе или не замечали, но к ней проявлялось совершенное равнодушие. Происхождение человека по крови никак не влияло на его судьбу, статус, карьеру.

Иначе обстояло дело с конфессиональной принадлежностью. Можно с уверенностью утверждать, что для средневекового общества и власти вероисповедание было самым значимым способом идентификации.

И в исламской системе управления и в системе управления, существовавшей на христианских землях, прослеживается ограничение допуска к системе управления по конфессиональному признаку. Иноверцам была доступна только карьера официала, стоящего над своими единоверцами: для христианина верхней ступенькой в карьерной лестнице халифата, была должность кумиса, главы налогового ведомства зиммиев, отвечавшего за сбор джизьи с мосарабов; мусульманин мог стать Главным кади в христианском королевстве, но вряд ли имел шанс продвинуться при дворе в качестве должностного лица (в данном случае речь не идет о придворных должностях, таких как, например, должность придворного врача или толмача).

Внимание к вероисповеданию как индификационному критерию отразилось и в уже упоминавшихся терминах, при помощи которых обозначалось инаковое население. У мусульман при этом прослеживается более общий подход: различая между собой христиан и иудеев, они, тем не менее, прежде всего делают акцент на том, что и те, и другие не являются правоверными мусульманами и наделяют их общим именем – люди Писания, зиммии.

Христианская терминология однозначно разделяет мусульман и иудеев, никогда не объединяя их в одну группу. Термины, использующиеся для обозначения мусульманского населения – сарацины, мавры – лишь на первый взгляд выглядят как имеющие отношение к этнической принадлежности или как отсылающие к антропологическим особенностям внешнего вида (мавр – от maurus, что значит темный, коричневый). В средние века на Пиренейском полуострове наполнением терминов сарацин, мавр или агарянин был исключительно конфессиональный смысл, что подтверждается терминологическим анализом королевских грамот XII–XV вв. 11

Для власти конфессиональный фактор являлся в средние века первым и основным. Возможно, данное явление следует рассматривать как стадиальное и видеть в средневековой политической системе тот этап развития государственности, который требует универсальной объединяющей идеи: в виде, например, христианства или ислама, которые обеспечивали своего рода потестарный каркас. Конечно, многообразие жизни и общества не исчерпывается каркасом, что рано или поздно сказывается, обнаруживая ограниченность сложившейся системы управления. С течением времени наступает новая стадия развития, которая на Пиренейском полуострове ознаменовалась появлением единого королевства Испания и попыткой преодолеть конфессиональное разнообразие.

Важнейшим достижением пиренейских государств классического средневековья следует считать толерантность, ибо функционирование «каркаса» обеспечивалось в поликонфессиональном обществе целым рядом механизмов, гарантировавших, например, интересы мусульманских и иудейских подданных христианских королей. Эти механизмы были связанны, прежде всего, с персоной короля, но корнями уходили в глубокое прошлое средиземноморья в целом.

Со своей стороны сарацины, подданные христианского государя, всегда были склонны к активной самоидентификации и требовали того же от власти. Они обладали собственным сакральным языком, религией, исторической памятью, обычаями и правом, самосознанием.

Система управления инонаселением, которая практиковалась на Пиренейском полуострове с VIII по XV столетие, не просто была похожей на исламской почве и на христианской. Более того, речь здесь не идет о заимствовании северянами опыта южан или о подпадении первых под влияние вторых. Скорее всего, перед нами парадигма политической культуры, выработанная на обширных пространствах Средиземноморья и общая для всех политических объединений этого ареала, выстраивавших управление без опоры на сохранившиеся институты и «привычки» римлян.

Византия, не знавшая цезуры политической традиции, следовала совершенно иной модели, что очевидно демонстрирует в своих работах Р.М. Шукуров. Арабский Халифат, будучи молодым образованием, предложил тогдашнему миру свою модель управления, основывавшуюся на персидских и аравийских традициях прежде всего. Ясно, что генетически это была система восточная (что вполне обычно для данного пространства), но наилучшим образом приспособленная к условиям такого сложного и развивающегося хозяйственного и политического организма, как Средиземноморье, что подтверждается многовековой историей существования данной модели.