Вадим Дамье - Стальной век: Социальная история советского общества

Огосударствив промышленность и «покоряя» деревню, большевики попытались обратить в государственную собственность и систему обмена. 21 ноября 1918 г. был примят официальный декрет о государственном снаб­жении населения. Государственная монополия на торговлю касалась, ко­нечно же, прежде всего, хлеба, но распространялась и на многие другие товары: сахар, чай, соль и др. Правда, на местах случались и послабления. Так, в апреле 1919 г. Президиум Моссовета разрешил свободную мелоч­ную торговлю ненормированными, кустарными и заграничными продук­тами и изделиями.

Чтобы помешать людям по собственному почину покупать или обме­нивать товары в деревне или продавать их в городе, по декрету Совнарко­ма от 6 августа 1918 г. были образованы заградительные реквизиционные отряды, которые действовали на железнодорожных и водных путях и по­просту конфисковывали перевозимые товары. «О возможности привести что-либо из деревни в город, можно было бы написать целую книгу..., - описывала американская революционерка Эмма Гольдман то, что она ви­дела в России в 1920-1921 гг. - Несчастные бедняги, которые наконец-то с неописуемыми трудностями добыли разрешение на поездку, дни и недели терпеливо ожидали возможности поехать на станциях и которые наконец-то, после ужасающей поездки в грязных и переполненных вагонах, на кры­шах или на подножках сумели раздобыть пуд муки или картошки, должны спокойно терпеть, когда в конце их пути отряд забирает все. В большинстве случаев представители коммунистического государства делят конфиско­ванное между собой... Число арестованных действительных спекулянтов было незначительным по сравнению с толпами несчастных, которые за­полнили тюрьмы России за то, что они пытались спасти себя от голодной смерти» [101]. Немалое количество «мешочников» было расстреляно. В то же время, как свидетельствовал Волин, «настоящие спекулянты легко, за не­большую мзду преодолевали «заграждения»» [102].

Российский историк С.А.Павлюченков, подробно исследовавший «те­ни» политики «военного коммунизма», приводит множество свидетельств

того, что под прикрытием большевистской торговой монополии процвета­ли спекуляция и коррупция, связывавшая партийных функционеров, хо­зяйственников и тайную полицию ЧК с нелегальными оптовиками и кри­минальным миром. Рыночная торговля отнюдь не была ликвидирована; просто, перейдя в разгар «теневой» деятельности, она превратилась в ис­точник еще больших прибылей. Такими путями осуществлялось даже снабжение многих государственных предприятий и контор. Знаменитый Сухаревский рынок в «красной» Москве стал настоящим символом эпохи. «Поскольку главкам и организациям ВСНХ было выгодней реализовывать свои товары по ценам вольного рынка, а не отдавать за бесценок для рас­пределения через потребительскую кооперацию, постольку борьба со злом спекуляции носила безнадежный характер..- замечает историк. - Изучая теневую экономику военного коммунизма, нельзя отыскать практически ни одной отрасли национального хозяйства, не вовлеченного в сферу оживленной купли-продажи. Это касается в том числе и объектов нацио­нализированной недвижимости - земли, домов, предприятий». Действовал даже финансовый рынок. «Игра на постоянно прыгающих курсах валют доставляла дельцам немалые прибыли. Весной 1920 г. в Одессе, несмотря на жестокие преследования... валютных дельцов, валютная биржа про­должала жить очень интенсивной жизнью».

Уполномоченные продовольственных органов и кооперации, полу­чая товар, частично или полностью сбывали его на рынке. Так же нередко поступала ЧК с конфискованным имуществом. Ревизор Наркомата госу­дарственного контроля Б.Н.Майзель «сообщал, что в Екатеринославском ЧК за 20-30 тысяч рублей мог получить пропуск. В Харьковской ЧК почти все обыски, ареста и освобождения осуществлялись ради наживы». Вид­ный чекист Я.Х.Петерс докладывал в марте 1920 г. в Москву, «что особые отделы армий Южного фронта занимаются... спекуляцией, обысками в городе» .

В политическом отношении большевистская власть использовала гражданскую войну для окончательной консолидации «комиссародержа - вия». Конституция, утвержденная 10 июля 1918 г., объявляла Россию фе­деративной республикой Советов, но фактически Советы превратились в придаток однопартийной диктатуры. Мало того, что законы предусматри­вали пятикратное преимущество в нормах представительства для город­ских Советов по сравнению с крестьянскими. Сама роль Советов все больше сводилась к простому одобрению решений большевистской пар­тии. В России, писал Ленин весной 1920 г., возникла «самая настоящая «олигархия». Ни один важный политический и организационный вопрос не решается ни одним государственным учреждением в нашей республике [103]

без руководящих указаний Цека партии» [104]. Сложилась новая правящая иерархия. Немецкая революционерка Р.Люксембург, в принципе отно­сившаяся к большевикам с симпатией, уже в 1918 г. прослеживала тен­денции, набиравшие обороты в России: «Общественная жизнь постепен­но угасает, дирижируют и правят с неуемной энергией и безграничным идеализмом несколько дюжин партийных вождей, среди них реально ру­ководит дюжина выдающихся умов, а элита рабочего класса время от времени созывается на собрания, чтобы рукоплескать речам вождей, еди­ногласно одобрять предложенные резолюции. Итак, по сути, - это хозяй­ничанье клики; правда, это диктатура, но не диктатура пролетариата, а диктатура горстки политиков, то есть диктатура в чисто буржуазном смысле, в смысле господства якобинцев (перенос сроков созыва съездов Советов с раз в три месяца до раз в шесть месяцев). Более того: такие условия должны привести к одичанию общественной жизни - покушени­ям, расстрелам заложников и т.д.» [105].

Формально в Советской России еще сохранялись различные левые партии и политические организации, но в действительности им станови­лось все труднее действовать. 14 июня 1918 г. ВЦИК постановил исклю­чить из Советов правых эсеров и меньшевиков (позднее решение в отно­шении меньшевиков и части эсеров было отменено). После вооруженных столкновений в Москве между большевиками и левыми эсерами 6 июля 1918г. первые настояли на принятии Пятым съездом Советов резолюции об изгнании из Советов левоэсеровской партии, в 1919 г. Мария Спиридо­нова и ряд других ее лидеров подвергся аресту. Союз эсеров-максима- листов официально оставался легальной организацией, но его члены под­вергались нараставшим репрессиям. Все большую нетерпимость проявлял режим и к анархистам. Так, летом 1919 г. ЧК арестовала делегатов легаль­ного съезда Всероссийской федерации анархической молодежи.

Общественные организации были лишены какой-либо самостоятель­ности и полностью подчинены государству . Согласно программе больше­вистской партии 1919 г., профсоюзы должны были «прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйст­вом как единым хозяйственным целым» [106]. Но, как явствовало из партий­ной дискуссии 1920 г. по этому вопросу, при всех внутренних разногласиях между внутрипартийными течениями, преобладало представление о том, что прежде необходимо добиться фактического сращивания профсоюзов с «пролетарским» государством. Сами профсоюзы были окончательно пере-