Йожко Шавли - Венеты. Наши давние предки

Можно говорить также об исключительно древних корнях словенской народной музыки. Те, кто ее пытался записывать, еще в прошлом веке обратили внимание на своеобразный ритм некоторых словенских народных песен. Под влиянием панславизма эти отличия пытались толковать как своего рода словенско-славянскую особенность. После Первой мировой войны в противовес данному взгляду появляются первые критические голоса, подчеркивавшие важность правильно регистрировать размер этих произведений: имел место не размер 5/4, а постоянное чередование размеров 3/4 + 2/4.

Все собранные словенские песни, имеющие такой ритм, Валенс Вадушек (Любляна) 157досконально и всесторонне разобрал.

Традиционный народный танец «rej pod lipo» на гравюре XIX века

Он установил, что семейство этих песен имеет преимущественный тип строчки, который проявился как исконный, известный в музыкальной науке под термином otosyllabe gallo-romain. Очаг распространения этого ритма находится на западе Словении, в Резийской долине, где он преобладает в народном танце. Сохраняется он также и в обрядовом танце под липой в Каринтии (Зила) и называется «ta prvirej».

Характерно, что кроме словенцев, сербов, лужицких сербов и частично русских, этого ритма не знает больше никто из славянских народов. Однако, к своему удивлению, мы находим его распространенным по всей Франции. Очевидно, в этом случае имеет место общее происхождение характерного ритма, которому упомянутый исследователь приписывает кельтскую основу. Но, при всем уважении к его имени, мы все же не можем упускать из виду и ту возможность, что он происходит еще от венетов.

Нельзя пройти и мимо утверждения, которое Франце Безлай (Любляна) 158делает в связи с именем «Туре», которое якобы германские переселенцы переняли от славянского населения в форме «Tauern». Изначально же имя звучало как «Turje». Урбан Ярник, карантайско-словенский исследователь устного народного творчества, еще в прошлом веке приводит для этого слова значение «stark ableitiger Hugel» — «круто падающий холм».

В связи с этим наименование «Taurisc» используется для обозначения первого известного этноса в Восточных Альпах, которое впоследствии было названо также «Norici», а затем «Carni». Имя «тавриски», таким образом, связано с крутыми горами (turje — Ture, Tauern). Подобным образом выглядит и связь имени «Kami» (kar — скала, отвесная). В обоих примерах речь идет о населении высокогорья.

Обозначение «норичане» согласуется со старословенским выражением «nога» («яма, пустота»). 159Так устанавливает тот же лингвист их исконное значение. Этот корень присутствует и теперь, особенно в хорватском языке, как «роnоr» (ро-nог, карстовое явление). Таким образом, слова «jama», равно как и «nоrа» означают не только пустоту, но и заключенную между горами долину. И по сей день говорят, что непогода приходит «ven ро jami», то есть из закрытой горной котловины. По значению своего наименования норичане — это жители межгорных долин. И Плиний Ст. (III, 133), таким образом, правильно отождествляет народ таврисков с норичанами и карнами.

Однородный культурный ландшафт, который после переселения венетов периода культуры полей погребальных урн формировался от Альп до Паданы на юге и до Прибалтики и Скандинавии на севере, был в данном виде прерван вторжением кельтов в Центральную Европу примерно после 400 г. до н. э. Исконные культурные элементы данной территории дошли до нас лишь в отдаленных альпийских местностях, и также в Прибалтике и Скандинавии.

Присутствие этих элементов, параллели и соответствия в течение последних десятилетий изучали и пытались найти им объяснение некоторые известные этнологи, такие как Карл Рамм, Бруно Шир, Георг Грабер, Леопольд Кретценбахер и другие, однако все это приписывалось неким восточным германцам, которые якобы позднее ассимилировались славянами.

Фактически же речь идет о культуре первого народа Европы, — венетов, то есть, того народа, наследие которого и по сей день составляет преимущественную основу для всех народов в Центральной Европе, от Прибалтики до Адриатики.

Вот как Бруно Шир 160характеризует сохранившиеся элементы этой доисторической культурной территории: «Для Скандинавии, Восточной Европы и альпийских территорий на основании многочисленных соответствий доказана принадлежность к одному и тому же культурному кругу… То, что восточно- и североевропейские элементы построек появляются также и в Альпах, хотя и остается загадкой, но должна существовать какая-то причинная связь между альпийской, северо- и восточноевропейской культурой. Высокий уровень, в особенности строительной культуры и ее преобладание над западногерманской особо видна в некоторых примерах, как, например, хозяйство из двух построек со строго разделенными домом и стойлом, каменная печь для подогрева пищи и выпекания, специально отведенное место для стирки и мытья».

Под термином «восточноевропейский» названный этнолог понимает прежде всего восточногерманские и польские территории, то есть бывшую территорию венетов. В Карантии «нордические» черты народной жизни тщательно исследовал этнолог Георг Грабер. 161Эти черты — хозяйство, состоящее из двух построек, четырехугольный план («Ringhof») с огражденным стойлом, dimnica, пчелиный улей с формами колоды, kranjica, а также ряд обычаев, преданий и сказок.

Сравнительные исследования в области этнологии, таким образом, открывают нам, что между поздней античностью и словенским периодом Карантании если и существует рубеж, то лишь в римско-провинциальной культуре, в то время как сельская культура выжила и сохранилась по сей день. А ее исконными носителями были венеты.

Мать с ребенком из словенской деревни. Фото начало XX века

В настоящем исследовании мы вынуждены были ограничиться прежде всего альпийской территорией, то есть той местностью, где по сей день сохранилась доисторическая крестьянская культура, носителями которой были венеты, или словенцы. Вплоть до наших дней она составляла основу существования словенского народа, будучи, наряду с языком, также самым главным свидетельством того, что этот народ исконно населял эти территории.

Коснемся хотя бы вкратце менее исследованных областей доисторического прошлого, которые, если посмотреть на них в аспекте сравнения со словенской культурой и языком, позволили бы увидеть в новом свете давнее прошлое Европы. Доисторический элемент у словенцев, несмотря на все попытки вогнать их в позднеславянские рамки, все еще очень силен.