Джалал Баргушад - Обнаженный меч

Такова была общая картина в халифате. Всадник на куполе дворца Зеленых ворот опять направил свое копье на Азербайджан и Золотой дворец.

В Золотом дворце главный визирь Джафар при пособничестве персидской знати превратил голову халифа в кипящий котел. А тут еще и Лупоглазый Абу Имран непрерывно слал в Багдад гонцов, с тревогой сообщая халифу, что хуррамиты опять куют мечи. Халиф Гарун не знал, с кого начать: с Джафара во дворце, или с Джавидана в Баззе. "Червь точит дерево изнутри". Эту пословицу снова напомнила халифу его мать. Но справиться с главным визирем Джафаром было не так-то легко. Наместники восточных областей считались больше с главным визирем, чем с халифом. "Молитва опирается на силу!" Богатство Бармакидов было беспредельно. Щедростью главный визирь превосходил халифа. Каждый год чуть ли не половину своих доходов он раздавал беднякам, калекам и нищим. Это намного усилило влияние главного визиря Джафара среди "железных" людей [45] Главный везирь Джафар ибн Яхья Барыакид разделил людей на три сословия — золотые: халифы, шахи, султаны, везири, полководцы; серебряные: ученые, поэты, люди искусства; железные: представители нижних слоев, черный люд. . В халифате его прозвали Хатамом [46] Хатем Таи-Абу — Али-ибн Абдулла ибн Сад Хатем — арабский эмир и поэт, живший до ислама. Был из племени Таи, потому и известен под именем Хатем Таи. Своей щедростью прославился на всем Ближнем Востоке. До сих пор в арабском мире ходят о нем предания. Существует такое предание: когда к ним пришел гость, он сказал матери — отведи меня на базар, продай, на вырученные деньги купи верблюда, зарежь и потчуй гостя, чтоб он остался доволен. Предположительно, умер в 605 году. . Большинство "золотых" и "серебряных" людей дворца стремились внешностью и одеждой походить на главного визиря Джафара. У главного визиря шея была длинная, потому портной обычно удлинял воротники его одежды. Дворцовая знать тоже щеголяла в таких высоких воротниках, и, разумеется, многим это совсем не шло. Джафар, разговаривая, обычно поглаживал ворот своей абы — верхней одежды. И придворные подражали ему, желая укрепить свое положение при дворе.

Но Джафар был Джафаром! Халиф Гарун в равной мере опасался и предводителя хуррамитов Джавидана, и собственного главного визиря Джафара. С некоторых пор он искал случая разделаться с этим "золотым" человеком, блеск которого раздражал повелителя правоверных.

Главный визирь Гаджи Джафар недавно возвратился из паломничества в Мекку. По этому поводу халиф в знак "благорасположения" к визирю устроил под Золотым деревом [47] В Золотом дворце было Золотое дерево. пышный пир. Танцовщицы, певицы и шуты развлекали "друзей"… После застолья халиф пригласил главного визиря Гаджи Джафара в дворцовый сад.

— Брат мой, — сказал он, — пока ты был в Мекке, я очень скучал. На сердце много накопилось. Хочу поговорить с тобой наедине.

Главный визирь, приложив руку к груди, поклонился:

— Пусть всемогущий аллах никогда не оставит вас, воля ваша. Халиф усмехнулся про себя. Они вышли в дворцовый сад. Гарун пожаловался на своего стольника, поэта Абу Нувваса:

— Брат мой, когда ты был в Мекке, друг твой Абу Нуввас вернулся из Египта. Нигде ему так не вольготно, как в Золотом дворце. Неблагодарный. Я велел заточить его в темницу.

Главный визирь удивился:

— Ваше величество, чем же провинился поэт?

— Чем? — нахмурился халиф. — По возвращении из Египта этот пьянчуга окончательно обнаглел. Я говорил ему: поэт, хватит восхвалять красное вино, глаза-брови девушек, воспой моих храбрых полководцев, мудрого главного визиря, верблюжьи караваны, которые, звеня бубенцами, обходят весь мир… А он пропустил мимо ушей мои пожелания и все сочинял стихи о рабыне Джинане, своей возлюбленной.

— Великий халиф, как всегда, правильно поступил с поэтом. Но не полезнее ли обходиться с людьми искусства несколько осторожней?

Халиф положил руку на плечо главного визиря:

— Ха-ха-ха!.. Не беспокойся, твоего друга подержали в темнице да и выпустили. Заметно поумнел. Из темницы написал мне:

— Светоч вселенной, Абу Нуввас — отличный поэт. Он от всего сердца произнес это. Когда его стихи исполняет ваша прекрасная возлюбленная Гаранфиль, смолкают соловьи.

— А кто отрицает это? — сказал халиф. — Абу Нуввас действительно большой поэт… Посрамление, написанное им на египетского наместника, блестяще. За скупость опозорил аль-Хакима.

— Мой повелитель, кто в этом мире смеет сравниться щедростью с вами?

Халиф опять мысленно усмехнулся словам главного визиря и подумал: "Ну и хитрец!" А вслух произнес:

— Брат мой, выйдя из темницы, Абу Нуввас воспел нашу победу над византийским императором Никифором. Не слышал?

— Слышал, светоч вселенной. Это — редчайшее стихотворение. Абу Нуввас всю душу вложил в описание вашей битвы с византийским императором. Скажу и то, что подвиг вашего величества можно было еще размашистей и красочней описать. В свое время вы заставили Византию платить дань Багдаду. Это — истина.

"Братья" и не заметили, как дошли до беломраморного бассейна в дворцовом саду.

"Беспредельная любовь" халифа к главному визирю в последнее время многих во дворце приводила в замешательство. Даже Зубейда хатун не могла разгадать затаенный замысел своего мужа. Ей казалось, что муж больше не доверяет ей, что все, сказанное о главном визире, считает клеветой и наговорами. Главной малике казалось, что и наследником престола станет не ее сын Амин, а сын персиянки Мараджиль хатун — Мамун. Словно бы халиф и ведать не ведает о том, как Джафар в Мекке прожужжал все уши шиитам. Зубейда хатун в Мекке улаживала денежные дела, связанные с водопроводом, и одновременно следила за Джафаром, приехавшим вслед за нею. Все, что узнала о главном визире, она сообщила халифу. И теперь, услышав, что халиф с главным визирем беседуют и, смеясь, гуляют в дворцовом саду, главная малика рассердилась и, уйдя в свои покои, глубоко задумалась.

Старый садовник, прибежав к Зубейде хатун, сообщил ей, что делают в саду халиф с глазным визирем:

— Ханум, клянусь кораном, своими глазами видел: халиф с главным визирем в саду так веселятся, так веселятся… Зубейда хатун не поверила:

— Наговор! Убирайся прочь! Не то велю палачу Масруру отрубить тебе голову! Халиф еще в своем уме.

Выдворив старого садовника, Зубейда хатун подумала: "А может, старик правду сказал?" Сомнения одолели ее: "Я хорошо знаю этого пройдоху, главного визиря. Он может украсть свет даже у солнца".