Джалал Баргушад - Обнаженный меч

Зубейда хатун осторожно раздвинула занавесь на окне, открывающемся в дворцовый сад: "Ослепните, глаза мои! Что вы видите? Души друг в друге не чают. Не будь я дочерью своего отца, если не сделаю так, чтоб Масрур укоротил шею этому негодяю! Нет, сначала выколю его вперившиеся в Азербайджан черные глаза, затем привяжу к нему, как к волу, мельничьи жернова. Только потом пошлю к палачу". Зубейда хатун, прижав руку к вспыхнувшему сердцу, неотрывно глядела в сторону беломраморного бассейна. "О, аллах, будто мало того, что сказал старый садовник! Ведь халиф окончательно стал пленником своего визиря!.."

Окаймленный цветами беломраморный бассейн был неподалеку от покоев Зубейды хатун. Она отчетливо видела и халифа, и главного визиря. Зеркало бассейна было не гладким, оно крайне исказило скуластое, бородатое лицо халифа и глубокий шрам над его бровями, тронутыми сединой. Родинка с ноготь величиной на левой щеке халифа часто меняла свое место в этом зеркале. Это ли халиф Гарун? Зубейда хатун не узнавала его.

Хмельные от вина черные глаза Гаруна иногда задерживались на маленьких рыбках в бассейне. Он непрестанно щелкал четками, выточенными из драгоценных камней, и время от времени, оборачиваясь, поглядывал на густую бороду Гаджи Джафара.

Одна маленькая акула не давала покоя другим рыбам в бассейне. "Как эта хищница попала в бассейн?!" — подумал халиф. "Красные черти, особенно персы, похожи на акул. При первом же удобном случае пустят в дело зубы. До чего дошло, что даже поэт Абу Нуввас, всю жизнь сторонившийся свар и распрей, по наущению персов сбивается с пути".

Порою взгляды халифа и главного визиря встречались. И тогда в зрачках вспыхивали загадочные искры. "Братья", словно бы остерегаясь друг друга, тотчас отводили глаза. Главного визиря обуял страх: "Великий Ормузд, защити меня от гнева халифа!"

Приближалось время вечернего намаза. Но горячее южное солнце еще медлило на западной стороне горизонта, слало в дворцовый сад золотые лучи, напоенные ароматами. Старый садовник превратил одну сторону сада в горку, а другую — в поляну. Второго такого сада во всем халифате не найдешь. С больших, покрытых мхом скал журча, стекали струи прохладной воды, в травах поляны заливались птицы. В сетке покрытой каплями, рассеиваемыми по саду фонтаном, дрожала радуга. Вода, вырывающаяся из пастей небольших каменных львов, покрытых позолотой, оплескивала сокола с семиаршинным размахом крыльев.

В прозрачной воде беломраморного бассейна плавали разноцветные лепестки. Бабочки, напоминающие разноцветные драгоценные камни, сверкающие в тугре Зубейды хатун, кружились возле фонтана. Халифу Гаруну казалось, что стоит зима и вокруг бассейна идет снег.

Иногда доносилось позванивание. И халиф, и главный визирь, медленно подняв головы, неохотно оглядывались по сторонам. Это птицы ударялись крыльями о золотую сеть, натянутую над дворцовым садом, но, увы, сколько ни бились, золотая сеть не позволяла им взвиться в бескрайнее небо. Халиф думал: "Это изобретение главного визиря Гаджи Джафара. В свое время он посоветовал натянуть над садом золотую сеть, чтобы птицы не перелетали в другие сады. Тогда визирь советовал и действовал разумно. Откуда мне было знать, что этот дьявол изменит…"

Халиф Гарун, наблюдая за птицами, вдруг заметил на ближайшем дереве два яблока. "Испытаю главного визиря еще раз, — подумал он, — узнаю, насколько он обнаглел". Ветер шевелил яблоки и они во влажных глазах халифа обретали почти сказочный вид.

Главный визирь призадумался: "Кажется, постепенно меня втягивает в пасть дракона… Ну, нет!.. Недаром сказано: "в одной норе змея дважды жалит только глупца". Я не могу стать добычей змеи". После откровенной беседы и шуток с халифом, Джафар не мог взять себя в руки.

Халиф, прищурив хитрые глаза, исподволь поглядывал на главного визиря и, чтобы развеять его опасения, снова не спеша перебирал четки.

Гаджи Джафар был не в себе. Хотя он время от времени и поправлял желтую бороду, падающую на грудь, ветер все же делал "свое дело: спутывал его бороду, как и его судьбу. Длинная шея главного визиря незаметно для него самого склонилась в сторону халифа. Обламывающие других умеют при необходимости и сами сгибаться. Хотя и не лежала душа главного визиря к Гаруну, иного выхода не было. Он еще не знал, удастся ли избежать западни.

Служение без любви к государю требует немалого искусства. Нигде и никогда главный визирь не забывался, знал свое место. Помнил пределы дозволенного и не выходил из определенных рамок при любых обстоятельствах, в любом положении. Так воспитал своего сына Джафара его покойный отец Яхья, будучи главным визирем халифа аль-Мехти. Но Джафару, совершившему паломничество в Мекку и лицезревшему священный Черный камень, за что он и получил звание Гаджи, не очень-то хотелось сдаваться судьбе. Сколько ни старался Гаджи Джафар выглядеть веселым и беспечным, ему не удавалось овладеть собой. Будто какая-то неведомая сила лишила его воли. Гаджи так задумался, что не замечал снега [48] В те времена в дворцовом саду имелся большой амбар для снега. Зимой снег возили сюда караванами с горы Савалан. Когда халиф Гарун в жаркие летние месяцы выходил в дворцовый сад прогуляться, при помощи специальных приспособлений здесь устраивали снегопад или дождь. , порошившего его голову…

Сведения, добытые Зубейдой хатун и уже известные халифу, давно раскрыли сущность главного визиря. От прежней важной осанки и следа не оставалось. Хотя халиф Гарун был и меньше ростом, и худощав, сейчас он выглядел намного стройней и внушительней главного визиря.

А того одолевали противоречивые мысли: "Река, которая течет бесшумно, всегда бывает глубокой и грозной… Не дай бог никому угодить в ее водоворот!"

Искрящиеся взгляды опять повстречались. В глазах читалось стремление уничтожить друг друга. В глазах халифа — словно меч палача Масрура блестел. Но обладатель этих глаз старался казаться как можно простоватее и равнодушней.

В бассейне акула все еще тиранила своих соседок. Рыбки с "сребристой чешуей, избежав ее острых зубов, резвились, выпрыгивали из воды и на лету ловили капельки воды, оторвавшиеся от струи, вздымаемой фонтаном. Это были очень занятные рыбки. Будто их вырезали из золота и серебра Табризские умельцы.

Халиф подумал: "Этого акульего детеныша надо убить! Не то…"

Халиф, невнятно шепча, все еще перебирал четки:

— Визирь, полюбуйся, что вытворяет этот маленький хищник! Гляди, сейчас проглотит вон ту пятнистую форель!

— Да будет сиять светоч вселенной, что же тут удивительного? Закон жизни таков, — главный визирь многозначительно кашлянул. — В море всегда большие рыбы поглощают маленьких. А в человеческом обществе "золотые люди" проглатывают "серебряных", а "серебряные" — "железных".