Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

войну. Россия, столь недавно еще сплотившаяся в одно целое искусным, хотя подчас и

жестоким, самодержавием государей своих, разделилась теперь на ся. Одна половина

народа стояла за царя Василия; другая провозглашала спасавшагося якобы от

бунтовщиков царя Димитрия.

Душею партии, отстаивавшей самозванца даже и после его смерти, была добычная

шляхта в союзе с донскими и днепровскими козаками. Эти воры, как прозвал их

Московский народ, нашли в Белоруссии подходящего человека для сочиненной ими

роли, и ввели его в поколебленное смутами государство с новыми охотниками до

„козацкого хлеба*. Разбойный элемент польско-русского общества соединился с

разбойным элементом общества москворусского, развивая свою хищную деятельность

на счет классов экономических. Ратные люди царя Василия стояли слабо против

втораго

15

114

.

Лжедимитрия, изменяли потерявшемуся правительству и увеличивали массу людей,

разорявших Россию во имя измышленного царя. Москва была обложена со всех сторон

добычииками; её пути сообщения с дальними областями прерваны, и казалось

возможным, что новый бродяга заставит ее признать себя царем, как и первый

Лжедимитрий.

Но успехи своевольных представителей польскорусской воинственности

подохотили к войне с Москвой и тех панов, которые до сих пор смотрели исчужа на

предприятие своих менее разборчивых собратий. Избиение множества Поляков,

которые гостили, или служили у первого Лжедимитрия, дало благовидный предлог к

нарушению мира, заключенпого Сигизмундом III еще с царем Борисом. Польское

войско, под предводительством самого короля, идет к Смоленску, осаждает этот

пограничный в то время город, сливается в одно с добычными купами шляхты и

Козаков; второй самозванец погибает в своем бегстве; солоппцкий победитель,

коронный гетман Жовковекий, ведет к Москве лучшие польские хоругви, разбивает у

Клушина царскую рать; Москва, обессиленная смутами, признает своим царем

королевича Владислава; Жовковский занимает столицу во имя нового царя, и уводит из

неё братьев Шуйских пленными, под оскорбительным для нации названием „русских

царей“.

Но Сигизмунд желал царствовать в Москве лично, и не пустил па царство

малолетнего сына своего. Отсюда возгорелась но вая война, получившая у

современников выразительное прозвище Московское Разоренье. Северная Русь

обратилась в широкое поприще грабежа и ра;збоев со стороны людей, представлявших

воинственный и добычпый элемент в населении Руси Южной. Здесь была вся Литва и

вся Галичина в лице своих окатоличившихся, оеретичив тихся и оставшихся в

предковскоМ православии воинов. Взятые вместе, эти страны составляли громадное

большинство населения Речи Посполитий Польской вообще, а в личном составе

ходивших на Москву войск Русины различных исповеданий фигурировали почти

исключительно. Таким образом Южная Русь разоряла Северпую; Русь, подчипеипая

королго-католику, уничтожала Русь, созданную из удельпо-вечевого хаоса

православными государями, — и в этом заключался наибольший успех римской

политики.

Но в том же самом узле событий таилась комбинация, обратившая в ничто планы

римского паны на счет России и погубившая Польшу.

.

115

Москва отвергла желание Сигпзйунда царствовать вместо его сына, Владислава.

Сигизмунд хотел принудить ее к повиновению вооруженною силою. Его войско,

занимавшее столицу во имя королевича, очутилось в ней запертым, и в 1612 году,

подвергшись, в осадном сиденье, неслыханным ужасам голода, сдалось нако~ нец

ополчению царя Михаила Феодоровича, избранного из древнего рода бояр Романовых.

Польша оказалась бессильною продолжать последовательно воину с надломленным его

царством. Москва оправилась и поднялась из упадка очистительным действием своих

бедствий. Когда, через шесть лет, королевич Владислав, уже взрослый, привел в

Россию новое шляхетское и козацкое войско, домогаясь московского престола, его

притязания оказались мечтательпышь Было заключено 14-летнее, так названное

Деулинское перемирие. Москва поступилась Польше Смоленском и частью

Северщшиы, ио сохранила права своего русского царя неприкосновенными.

Вслед за этим начинается с её стороны нечто подобное той политике, посредством

которой пыталась воспрсобладать над нею Польша: \ѵеи za wet, как говорят Поляки.

Но у Москвы политика была собственная, не навязанная со стороны и не имевшая в

виду иных целей, кроме своих народных и государственных. Предметом этой политики

было восстановлеиие в Южной Руси православия, теснимого со времен Лгайла

католичеством, уничтожаемого со времен Сигизмунда Августа протестантством,

подавленного при Сигизмунде III церковною униею.

Дело было трудное. Архиереев православных уже не было в Малороссии кроме

ничтожного, презираемого и самими папистами львовского епископа, Иеремии

Тисаровского. Несогласившиеся на унию перемерли, и кафедры их были замещены

ставленниками римского папы, униятами. По смерти „святопамятнаго“ князя Василия,

все вотчинные и поместные имения дома Острожских, простиравшиеся но реку Рось на

правой стороне Днепра и по реку Альту на левой, очутились в распоряжении

католиков, что повлияло, в пользу папы, и на тех православных панов, которые были

связаны с этим домом родством, или вассальством.

Из тузов польско-русского можиовладства, равных князю Василию, один только

князь Иеремия Вишневецкий оставался в православии, но, будучи

несовершенеолетиим, находился в руках своих наставников, иезуитов, которые

ожидали только смерти его благочестивой матери, чтобы сделать его ренегатом.

Был и еще один магнат, защитник православников, изъ

116

.

старинного русского рода Радивилов, князь Христофор, сын известного уже нам

Радивила Перуна; но этот, как и его отец, исноведывал веру Кальвина.

Прочие потомки древней варяжской Руси, например, князья Чорторыйские (по-

польски Чарторизкие), Корецкие, Четвертинские, ИИузыны и равные этим князьям по

родовому вельможеству паны Русичи стояли между католичеством, протестантством и

православием на распутий, подобно недавно исчезнувшему для православия роду

князей Острожских, так что представители одного и того же панского дома

принадлежали к различным вероисповеданиям, и если не были еще католиками или

протестантами, то, пройдя школу воспитания и родственного общения с иноверцами,

сохранили за собой только имя православных.

Московские государственники считали этих Русских людей потерянными для