Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

добный случай успокоить Польшу со стороны Азии никогда не повторится. Но в

Варшаве боялись новых успехов предприимчивого короля. В Варшаве боялись даже

той популярности, которою он пользовался у своих сподвижников, Козаков. Татарское

присоединение к Короне, вместе с готовностью днепровской вольницы идти войной

под самый Царьград, сделало бы короля независимым от шляхты; а еслибы Владиславу

удалось образовать в Турции отдельное царство, как об этом была у многих мысль

после Хотинской войны, тогда бы польский король явился таким же неограниченным

государем среди „королятъ*, каким был московский самодержец среди потомков

удельных князей. Законодательное собрание шляхты не дало Владиславу денег для

поддержки турецко-татарских смут и помешало набирать войско для занятия турецких

кресов, или украин. Между тем в переговорах с представителями шляхетских партий

ушло драгоценное время. Щедрый на обещания, мечтательный и вместе бесстыдный

Владислав обнадежил Инает-Гирея своею помощью, но ограничил ее тем, что, тайком

от своих панов рады, дозволил козакам идти с Крымской Ордой за Днестр.

Предводителем козацкого контингента был не кто другой, как Павлюк. Он увлек за

собой самую буйную часть Запорожского Войска, и вот почему дипломатия Киселя

представлялась успешною. Но козаки, безо всякой дипломатии, сделали напрасными

все ухищрения королевского коммиссара по козацком) вопросу и все старания

коронного гетмана по вопросу татарскому. В то время, когда павлюковцы

геройствовали под ханским бунчуком в Буджаках, менее доблестные товарищи их

воспользовались отсутствием боевого народа из Крыма, и сделали опустошительный

набег на очаковские улусы. Ханский поход увенчался было успехом. Буджацкая Орда

была разбита, разогнана, ограблена, и покорившиеся уймаки нашлись вынужденными

переселиться в Крым. Но вести о козацком набеге на очаковские кочевья заставили

Ипает-Гирея поспешить возвращением в свой Крымский Юрт, а в его отсутствие

покорившиеся ему буджацкие мурзы взбунтовались, побили на переправах султанов,

как титуловались ханские принцы, и вернули свою Орду с её стадами на Буджаки.

Таким образом крымский хан из друга снова сделался врагом Польши, а

вредоносная Буджацкая Орда угнездилась за Днестром по-нрсжнему. Между тем

Турки, зная, что козаки помогали хану опустошать султанские владения, считали себя в

праве разорвать с Полыпою мир, а наши добычники, ходившие в Буджаки,

200

.

с соизволения короля и в очаковские степи вопреки его воле, подняли снова в

Украине мятеж, который начал было утихать.

К прежним неудовольствиям Козаков прибавилось теперь новое. В отсутствие

Павлюка, козацкая старшина отправила на сейм просьбу об уплате задержанного за

четыре года жалованья. При этом козаки просили, чтобы в козацкий реестр на

вакантные места вписывали только тех, кого желает войско, чтобы войсковая армата

содержалась на счет королевского скарба, а скарбовые рудокопии и селитренные

заводы отпускали, сколько понадобится ей, железа и пороху. Вместе с тем козаки

жаловались на королевских чиновников, которые не только выгоняют Козаков из

шляхетских имений, но не допускают их жить и в имениях королевских, так что

множество Козаков выселилось уже с женами и детьми к московскому Белгороду.

„Это потому (писали козаки), что нам не дозволяют иметь усадеб и жилищ в

городах, не дозволяют торговать горелкою, пивом, медом; даже на свадьбы и крестины

не позволяют нам курить и варить напитков. А тут еще паны старосты, поссорившись,

наезжают один па другого, и в своих наездах бьют Козаков. Между тем дворы,

оставшиеся по смерти Козаков, умерших на королевской службе, поступают в

распоряжение панов старост и подстаростиев, которые грабят козацкое имущество,

выгоняют козацких вдов, и даже престарелых, неспособных уже к службе стариков

бранят, грабят и обижаютъ".

То было время преследования старого митрополита молодым, убогого инока

богатым паном в белом клобуке. Исаия Копинский, вытесненный из Михайловского и

Мгарского монастырей, скитался уже, преогорченный и беспомощный, среди того

народа, которому он отдал всю жизнь, и своими сетованиями будил недовольство

сильными мира сего в сердцах не только обиженных ими, но и завистливых к ним

людей.

Одновременно с ним странствовал берестовский игумен, Афанасий Филипбвич, на

больших расстояниях между Варшавою, Москвой, Киевом и Литовскою Брестью. Этот

инок, полупомешанный на нынешний взгляд, но вдохновенный свыше на тогдашний,

видел небесные знамения, предвещавшие погибель унии, которой он приписывал все

ссоры панов с панами, мещан с мещанами, жолнеров с жолнерами, и заподазривал в

пристрастии к ней даже тех, которые, под предводительством Петра Могилы, отвоевали

у униатов несколько церквей и монастырей.

.

201

И теми же самими дорогами скиталось без пристанища по всей Малороссии

множество низшего духовенства, „удеспектованнаго“, как выразился Филипович,

новым митрополитом, и за кусок хлеба платило самыми возмутительными слухами об

утеснении православия. Умы неученых, но тем еще больше приверженных к старым

порядкам попов, монахов и набожных мирян были раздражены переворотом в

церковной иерархии, который нам представляют продолжением деятельности

Борецкого и его афонской школы. Православная шляхта не называла Петра Могилу

митрополитом до самой смерти Копинского; а между тем о нем повторялись везде

такие рассказы: что он брал приступом православные монастыри, точно иноверец; что,

выхлопотав себе привилегию на монастырь и вломившись в него с пушками, как в

неприятельскую крепость, допытывался у монахов денег побоями; что престарелых и

слепых игуменов, после побоев, клал живыми в гроба, и позволял себе над

непокорными его веленьям чернецами такую тиранию, какую когда-либо видывали в

монастырях. Один из православных панов, спасавшийся от Хмельнитчины в

Печерском монастыре, вписал в свой дневник местное предание, что слуги Петра

Могилы схватили в Михайловском монастыре самого Копинского и, перекинув, точно

какой мешок, через коня, привезли в Печерский монастырь.

Больше из ненависти к иноплеменному владыке, господствовавшему открытою

силою, нежели на основании точных известий, попы и чернецы шумели по всей

Малороссии, что Могила идет путем Рогозы, Терлецкого, Потея, а полубезумный от

огорчений, дряхлости и нищеты Копинский писал к разлученной с ним братии

Мгарского монастыря,—будто-бы польский король с панами своей рады и