Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

приписать к староству.

Этим были затронуты интересы Козаков, присоседившихся к осадам, не

подлежащим старостинскому прйсуду. Старые тяжбы Никольского монастыря с

низовцами заднепровские угодия и недавния жалобы монастыря Печерского на

козацкие грабежи свидетельствуют, что козаки были тяжелы для монашеских хозяйств

не меньше шляхты; но раздосадованные постоем корсунцы стали вопиять, что Ляхи

наступают на христианскую веру. Вопли их сделаются еще характеристичнее, когда мы

скажем, что Данилович, навербовавши отряд выписчиков, пытался отразить с ним

татарский набег, и погиб в отважном бою за безопасность Украины.

Ничто подобное не входило в рассчет пресловутых борцов „за веру, честь,

имущество и самую жизнь обитателей Малороссийской Украины". Они имели в виду

лишь новый бунт, который долженствовал доставить им права, равные шляхетским.

Общественное мнение козацких поселков терроризовало старших Козаков так сильно,

что во все полки разослан был, по выражению коммиссарской реляции, очень горячий

универсал, в котором козацкий гетман Томиленко повелевал, под смертною казнью,

чтобы все полки днем и ночью собирались „как на гвалтъ", и прибывали к армате,

которая выступит к Русаве для генеральной рады.

Жовковский был в это время болен и чувствовал приближение смерти. По его

представлению был назначен ему в помощь другой коммиссар, черниговский

подкоморий, Адам Свентольдович Кисель из Брусилова.

Это был один из тех Малоруссов, которые строили и охраняли Польшу заботливее

самих Поляков. По сомнительности его

.

197

отношений к другим борющимся народностям, его можно назвать родным сыном

князя Василия и родным братом Петра Могилы; но по искусству лавировать между

противодеиственными силами он превзошел их обоих. Когда внутренняя политика

Сигизмунда III преграждала дорогу к возвышению всем православным, он умел

получать королевские пожалования за одно то, что, ораторствуя на сеймах в пользу

древней греческой веры, позволял считать и называть себя униатом. По смерти

Сигизмунда он принял сторону Петра Могилы, но постоянно возбуждал в папистах

надежды на примирение малорусской церкви с римскою, и делался необходимым как

для православных, так и для католиков, как для светских властей, так и для духовных.

Украинские волнения послужили Киселю к возвышению, как человеку влиятельному в

среде бунтовщиков. Они, эти волнения, заставили играть столько ролей, сколько

существовало партий, желавших видеть в нем своего благоприятеля.

В качестве нового коммиссара, Адам Кисель явился лично в козацкую раду. Там

голоса разделились надвое. Одни требовали морского похода, другие домогались

наступления на города, чтобы помститься над теми властями, от которых козаки терпят

обиды, засесть в панских имениях и ждать уплаты жолда на готовом хлебе, как это

делали в подобных случаях жолнеры.

Киселю удалось уговорить Козаков пождать по крайней мере до праздника

Рождества Богородицы, и, пока наступил обещанный им срок, он так искусно поделил

Козаков на партии, что одна партия мешала другой действовать в видах задуманного

бунта. Для этого принял он систему подкупа, на который козацкая старшина пошла без

исключений, а к подкупу присоединил шпионство, от которого также не отказались

члены козацкого товарищества.

Здесь он весьма ловко воспользовался теми козаками, которые отличались

богобоязливостью. Съездил в Киев к своему приятелю, Петру Могиле, и попросил его

послать в козацкий кош двух игуменов. Игуменам была вручена письменная

инструкция, как они должны были действовать на козацкие умы. Наконец, прикинулся

больным, прощался письменно с единоверцами до загробного свидания, а между тем

сочинил фальшивое письмо к себе от короля и, в виде особенной расположенности к

знатным козакам, послал его секретно Томиленку. В письме король выражал свое

огорчение, что козаки не верят его обещаниям, что собрались устроить черную раду

(совет войсковой черни), идти на Запорожье и опустошать панские имения; потом

уверял Киселя, что деньги будут высланы не-

198

.

пременно, п грозил козакам своим гневом, если они будут упорствовать в мятежных

замыслах.

Между тем в официальных донесениях своих Кисель называл Козаков людьми

religionis nullius, bellua sine capite (не имеющими никакой веры, безголовым

чудовищем), дикарями, на которых всего лучше действовать страхом. „Они уважают

духовных греческой религии и любят богослужение", писал он к Конецпольскому: „но

сами похожи больше на Татар, чем на христианъ". Козацкий бунт уподоблял он вереду,

который лопнет только тогда, когда нарвет, и вообще относился к козакам с

отчужденьем и презрением, вовсе не так, как иноверец Конецпольский, который

уважал в них рыцарский дух, третировал их как шляхтич шляхтичей,

предстательствовал за них у короля, скорбел о них, осматривая поле битвы.

То подкупая Козаков, то мороча их своими выдумками, то действуя на почитателей

духовенства и любителей православного богослужения, Кисель держал Запорожское

Войско в нерешимости от августа 1636-го до апреля 1637 года, и уже хвалился своим

успехом в разрушении запорожской крамолы. Но козаки охладели на время к бунту по

другим, более сильным влияниям.

Крымские ханы давно уже рвались из-под султанского вассальства, подобно

дунайским князькам, и готовы были сделаться польскими пограничниками. Уже в 1597

году Крымцам было так тесно в обеднелой Тавриде, что они предлагали Сигизмунду

ИН свое подданство. Но Сигизмунд польский домогался в то время шведской вороны,

и оставил их посольство без ответа. Вместо того, чтоб обратить свой добычный

промысел на турецкия владения, Татары продолжали существовать на счет Польши, и

пограничные польсворусские области, за политическую несостоятельность

правительства, поплатились многими и многими тысячами ясыра. Теперь еще однажды

представился Польше случаи сделать из Крымцев относительно Турции то, чтб сделала

из Козаков Москва относительно Польши.

Разобиженный турецким султаном Инает-И’ирей предлагал польскому королю свое

вассальство. Он просил у Владислава хоть небольшой помощи, чтоб уничтожить своих

изменников, Буджацких Татар, и завоевать все заднестровские турецкия колонии до

самого Дуная. На свою долю крымский хан брал одну добычу; города и землю

предоставлял королю. Конецпольский сильно настаивал на принятии ханского

предложения, представляя Владиславу IV, что по-

.

199