Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

„Ляховъ0; вылазками они только развлекали их внимание, а кровопролитными битвами

ослабляли малочисленного неприятеля, в ожидании подкрепления от корсунского

полковника Филоненка, который давно уже вербовал новое ополчение вверху Днепра, с

целью пробиться в козацкие окопы с огромным запасом заготовленного

продовольствия. Но Филоненко не давал еще о себе вести.

О расправе с „Ляхами0 в открытой битве напрасно было думать. В борьбе панов с

козаками более, нежели где-либо, оправдывалась истина, что ни телесная сила воинов,

ни патриотический энтузиазм (которого козаки не имели) не могут устоять в битве

против хорошо обученного войска; а панское войско в сравнении с козацким было

цочти то же, чтб римские легионы в сравнении съ

.

261

толпами варваров. Немецкая пехота, составлявшая опору этого войска, никогда не

показала спины козакам, никогда не сдалась им в плен, и ложилась трупом до

последнего человека па месте, как это случилось под Голтвою. Артиллериею

заведывали у панов лучшие заграничные практики. Квартяное войско вербовалось из

людей, которые не знали другого ремесла, кроме войны, и перепробовали все способы

драки, от „татарского танца* и „козацкого веремия* до приемов, изобретенных

Густавом Адольфом. Даже панские ополчения, состоявшие на половину из низшей

шляхты, старались вести себя па поле битвы, как подобает истинным рыцарям, а

некоторые, набранные из наемных Татар, Волохов, Сербов и выписанных из реестра

Козаков, готовы были идти за своими „рейментарями* в какой-угодно огонь, как это

доказывали „лащовщики".

Но в настоящем случае голодный, ограбленный и почти опустошенный край вдоль

берегов Днепра, Сулы и пограничного от запорожских Диких Полей Тясмиыа

представлял слишком скудные средства для содержания многочисленной, сравнительно

с пехотою, конницы, да и люди не роскошничали в стану Потоцкого. Козаки сидели за

высокими валами и делали беспрестанные вылазки. Отражение вылазок не обходилось

для панов без, несчастий, потому что все пространство вдоль окопов было изрыто

круглыми ямками, на которых кони спотыкались, ломали ноги и опрокидывали

всадников, а козаки, лежа в так называемых долках, или просто на земле, метко

стреляли по всадникам.

Паны, приводя лично, или присылая под начальством ротмистров и поручиков

(наместников) свои ополчения, воображали войну с козаками чем-то в роде

прошлогодней „Кумейщины*, где были нужны только—сильный напор для

расторжения козацкого табора и достаточное количество рук для наказания хлопов.

Разочарование в мечтах о рыцарской славе, добываемой в несколько дней, охладило их

энтузиазм, и они, под тем предлогом, что козаки просят уже помилования, начали

поворачивать во-свояси. Между тем битвы под окопами происходили почти ежедневно,

и редко проходила ночь, в которую бы козаки не сделали дерзкой вылазки. Потоцкий

находился в обстоятельствах затруднительных.

Но положение козацкого вождя было гораздо хуже. Голод в его окопах начал

делаться чувствительным. Козаки питались уже одною кониной, употребляя муку

только для приправы. Появились новые депутации в панском стану. Но все они

твердили одно и то

262

.

же,—что козакам не возможно иначе быть, как при старинных своих правах.

Напрасно нолевой коронный гетман твердил им, что король назначил им

коммиссара и полковников из шляхты в видах охранения их имущества и личной

безопасности от выписчиков и от самих жолнеров. Козаки жаловались на реестровиков,

преданных интересам короны, что они, водя с ними хлеб-соль, изменили им и уронили

их достоинство. Козаки советовали и коронным гетманам беречься их измены;

выражали желание послать от себя к королю послов, и просили Потоцкого об одном,—

чтоб он не приводил в исполнение постановления последнего сейма, пока не вернутся

их послы от короля, и оставил бы их до следующего сейма при тех правах, какие

признаны за ними Куруковскою коммиссиею.

Среди переговоров и убеждений получено было известие, что Филонеяко плывет с

Верху Диепра на выручку осажденным. Потоцкий обратил на него всю свою энергию.

Козацкая флотилия должна была причалить к берегу через несколько дней.

Непреклонному Гуне представлялось два выхода из его положения: или, в соединении

с Филоненком, одолеть „Ляховъ* превосходством сил, или, без дальнейших потерь,

удалиться на Запорожье. Если же не удастся ни то, ни другое, тогда будет он держаться

на Устье Старца до тех нор, пока голод не заставит Потоцкого снять осаду.

С своей стороны Потоцкий, в случае неудачного отражения идущих с Верху Днепра

Козаков, решился зимовать на месте и заложить здесь новую колонию. События

принимали подобие Троянской войны, и этим самым свидетельствовали, что

усмирение Козаковъ— задача слишком трудная для обладателей Королевской Земли.

Предупреждая поход Филоненка шляхетский Агамемнон сделал еще один приступ

к окопам, продолжавшийся целые сутки. Много было явлено с обеих сторон

гекторовского мужества, ахилловской завзятости и одисееевских ухищрений; но

обоюдные подвиги не привели ни ту, ни другую сторону ровно ни к чему. Каждая из

них, рассчитывая на прибытие Филоненка по-своему, старалась ослабить неприятеля,

чтобы легче было поставить на своем с наступлением этого важного события. В обоих

войсках истощались огнестрельные снаряды; оба войска теряли лучших воинов; оба,

уничтожая и надрывая друг друга, оставались по-прежнему в равновесии сил и

бессилия. В жару социальной усобицы, воспламененные тяж-

.

268

кими ударами врага, воины забывали цель кровавого спора. Бились уже не за

привилегии, добытые заслугами и происками многих поколений, не за равенство с

теми, которые, на поверхностный взгляд, блаженствовали, точно в раю, на счет

мучимых, точно в пекле. Бились уже не паны с хлопами и не мнимые жертвы с

мнимыми тиранами, а рыцари своего грубого, но кипучего физического и

нравственного энергиею века с одинаково доблестными и свирепыми рыцарями. Битва

была страшная. Но она предвещала еще более кровавый спор, в котором обе великия

силы долженствовали взаимно истощиться, чтобы подпасть под господство более

полезной для человечества силы.

Сведения, добытые от языков среди боя, опечалили Потоцкого. Преданные ему

реестровики подтверждали их справедливость, и были такого мнения, что, еслибы и

удалось панам взять козацкия окопы, то делу был бы еще далеко не конец. Внутри

окопов были такие блокгаузы, обеспеченные водою, что только голодом было возможно