Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

этого плана пе надобно было вербовать большего войска и собирать громадных сумм,

так как нигде в этих местах не было турецких гарнизонов, которые султан постягивал

для войны с Венецией. Достаточно было вооруженных сил двух господарей,

обыкновенного квартяного войска, Козаков п венецианских субсидий, разделенных

между можновладииками. В случае же, когда бы Турки, по истечении двухлетнего

договора с Венецией, захотели возвратить утраченные провинции,— господари и

козаки могли бы сами себя оборонять, безо вся г их издержек со стороны Речи

Посполитой. Ко, хотя канцлер и не переходил, в своем плане, через Дунай, тем не

менее план этот был первым шагом Польши в Турецкой войне, вторжением в пределы

Турции, и потому король следовал доверчиво советам своего канцлера. С своей

стороны Оссолииский не видел законной или казуистической неоходимости отступать

от своих предначертаний из-за того, что король замышляет идти дальше. Занять приду-

48

.

найские княжества было не трудно, а дальнейший поход зависел от стольких

обстоятельств и требовал таких приготовлений, что на него можно было смотреть, как

на создание фантазии, которое исчезнет само собою, лишь только столкнется с

действительностью и с оппозицией всего Шляхетского Народа; изолировать же явно

короля с его великолепными плавами значило бы—отказаться от опоры своего

могущества не только в ГИолыпе, но и за-грапицею. А в тот век, когда Валленштейн

читал в созвездиях свою великолепную будущность, чего не мог вообразить о себе

польский выскочка, которому казалось, что он побеждал и самую фортуну? II король и

королевская республика—по всему видно—были только орудиями и, если

понадобится, жертвами его махинаций, так точно, как и в глазах его создателей—

иезуитов.

Канцлер стоял тогда в зените своего значения и влияния. Великия и малые земли

искали его благосклонности. Дворы его палат, его передния и залы былп переполнены

шляхтою. Когда он шествовал в королевский замок, или возвращался от короля, ему

сопутствовала целая группа сенаторов. Роднтле канцлера, приятели, слуги—все сияло

лучами монаршего благоволения.

И не был антураж Оссолинского мелким ласкательством людей, добившихся кой-

как „сенаторской лавицы". Вся Польша, претворенная иезуитами во что-то совсем

непохожее на грубую, но честную и благородно гордую Сарматию времен

доиезуитских, видела в коронном канцлере то, что, за исключением разве некоторых,

желали бы Поляки видеть в своих сыновьях и внуках. Когда великий канцлер выдавал

дочь свою, Терезу, за Сигизмунда Денгофа, сокальского старосту, серадзского

воеводича и племянника по сестре коронному великому гетману Коеецпольскому (а

было это в феврале 1645 года),—во второй день свадебных церемоний panna mиoda

получила 70 дорогих подарков из разных сторон Полыни; в третий день опять

поднесли ей S0 подарков, в числе которых были приношения от седмиградского князя,

Ракочия, от князя курляндского и почти от всех польских городов; а подарки в тот век

считались не посулами, предосудительными для честного дома: они были выражением

внимания и почитания; они у знатных и богатых людей составляли предмет особенного

честолюбия. В этом смысле сосчитано, что молодая пани Денгоф получила свадебных

подарков на

150.000

злотых.

Король отличал канцлера от всех своих подданных, и делал ему почести,

подобающие принцам крови; а самый гордый,

.

49

знатный и влиятельный из можновладников, глава католической партии в Польше,

князь Альбрехт Радивил, передавая невесту из родительских рук в руки жениха, счел

достойным своего сана и характера превозносить заслуги Оссолпнского. После

краткого изложения истории дома его, повествовал он широковещательно о жизни и

делах самого канцлера: как Оссолинский с юных лет, подобно пчелке, брал и

усматривал то, чтб было услугою королям, опорою отечеству и утешением

собственному дому; как он, будучи послом и маршалом Посольской Избы, улаживал

величайшие затруднения; как счастливо выполнил посольство в Англию; как своим

красноречием и пышностью возвещал в Риме славу и величие своего короля; как

убедил Апостольскую Столицу к соизволению по предметам величайшей для Речи

Посполито и важности; как в Регенсбурге содействовал элекции императора

Фердинанда III, и устроил бракосочетание императорской дочери с королем; как строил

замки, костелы, семинарии; как из чужих краев привлекал в Польшу монахов

небывалых дотоле в ней орденов; современные же заслуги коронного канцлера, его

труды.и попечения литовский канцлер оставил „похвалам веков грядущихъ".

II так вот они, те люди, которые устраняли всякое зазрение совести п все сомнения

короля, которые утверждали его в опасном замысле и окружили туманом общих в

Польше понятий о долге и честности, сквозь который он смотрел на свет. Капуцин

Валериан и граф Магнп, каноник Фантони, венецианский посол Тьеполо и коронный

канцлер Оссолинский заменяли для него людей дальновидных, одаренных умом п

сердцем Конецпольского. Владиславу казалось, что все того жаждут, чего жаждет он.

Король только с теми проводил приятно время, с кем говорил свободно о своих планах,

п потому сделался для прочих недоступным. „Только эти люди имеют свободный

доступ к королю" (писал современник). „Королевские слуги сторожат каждую дверь; не

отойдут и не поднимут портьеры ШИ для кого, пока иш кто-нибудь из этих великих не

прикажетъ".

При таких-то обстоятельствах образовался широкий план Владислава IV, и так

сросся с его душою, что никакие затруднения, никакие препятствия пе могли потом

прогнать его из королевской головы. Владислав стоял па своем до самой смерти, не

взирая на то, что все от него отшатнулись.

В апреле 1646 года, пока еще московские послы не выехали из Варшавы, Турецкая

война была у него делом решенным, какъ

т. ии.

7

50

.

у московского царя—Татарская. В этом месяце были кончены его договоры сь

Москвою, с козаками, с послами господарей и с Венецианскою Республикой.

Тьеполо уведомил свою синьорию, что волошский господарь пойдет к Дунаю с

30.000 войска, которое будет служить авангардом королевской армии. То же самое

сделает мультяитскип господарь с 20.000 войска. К нему де послан литовский полевой

гетман, князь Януш Радивил, для понуждения к скорейшему выполнении* •

заключенного с королем договора. Князя седмпградского уведомил король чрез

нарочного гопца о своем предприятии. В течение нескольких недель воспамерилея он