Константин Битюков - Великокняжеская оппозиция в России 1915-1917 гг.

Возможно, что великий князь собирался говорить лишь о военных делах. Однако на обратном пути отец Георгий Шавельский, находившийся в дружеских отношениях с Николаем Николаевичем, часами беседовал с ним «о Ставке и Царском Селе, о все усиливающемся вмешательстве Императрицы в государственные дела, продолжающейся распутинщине и о становящихся все более грозными всеобщем возбуждении и недовольстве». По словам священника, великий князь предвидел возможные последствия комбинации таких неурядиц, но «плана предупреждения надвигающегося несчастья» у него не было [320]. Учитывая состоявшиеся друг за другом, 6 и 7 ноября, беседы и Г. Шавельского и великого князя Николая Николаевича с императором, обоснованной представляется мысль о том, что они взаимно повлияли друг на друга в решении говорить с императором. Более того, в марте 1917 г. Николай Николаевич сообщил, что Г. Шавельский и он сам беседовали с царем на одну и ту же тему [321].

После визита к бывшему главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу Г. Шавельский встречался 30 октября и с М.В. Алексеевым, который известил его о том, что собирается уходить со службы. «Государством же правит безумная женщина, а около нее клубок грязных червей: Распутин, Вырубова, Раев, Питирим… а дряхлое, дряблое, неразумное и нечестное правительство ведет Россию к погибели», – таковыми были ответные слова М.В. Алексеева. Кроме того, он сказал протопресвитеру, что все это он высказал императору еще в середине октября, о чем уже упоминалось выше [322].

В тот же день после обеда великий князь Георгий Михайлович пригласил Г. Шавельского для беседы, которая состоялась на следующий день утром. Разговор о внутреннем положении начал великий князь, но его интересовало, что по этому поводу думает его собеседник. Г. Шавельский обстоятельно обрисовал ему положение в армии, и особенно в гвардии, а также настроения народа. Причем протопресвитер заметил, что «если в армии более говорят о Распутине и более всего недовольны его влиянием, то в обществе кипит готовое прорваться наружу возмущение против правительства, составленного почти всецело из бездарных ставленников Распутина». Далее он заметил, что если не изменится положение дел, то скоро на государя обрушится народный гнев. Оба говорили о ненависти по отношению к императрице, которая присутствует в обществе. И несмотря на то что инициатором разговора выступил великий князь, Г. Шавельский сумел перехватить инициативу и даже стал призывать великого князя говорить с государем: «Вы, великие князья, прежде всего должны говорить Государю об этом, ибо вас это больше всего касается». В завершение разговора они обсудили даже вопрос, кого назначить председателем Совета министров. Великий князь Георгий Михайлович предложил В.Н. Коковцова [323].

Данный эпизод демонстрирует растерянность и нерешительность великих князей, которые, с одной стороны, ощущали серьезность положения, а с другой – боялись потерять расположение в глазах царя. Предложение великим князем на пост премьера В.Н. Коковцова свидетельствует об отсутствии у великого князя Георгия Михайловича не только какой-либо политической программы, но и ясного понимания требований политических сил в Государственной думе и в обществе.

Великие князья, находившиеся в Ставке, совещались между собой, обсуждая внутреннее положение в стране. Данный факт подтверждается записью в дневнике В.М. Пуришкевича, который описывает свой визит к императору 3 ноября. В этот день перед обедом «блестящая, шумливая тола великих князей и генералов» уговаривала его вести разговор о Штюрмере и «пагубной роли Распутина», обратить внимание «на разлагающее влияние того и другого на страну» [324]. Особо настаивал на этом великий князь Георгий Михайлович: «Скажите ему, что Штюрмер губит Россию» [325]. Помимо Георгия Михайловича на обеде в этот день присутствовали великие князья Сергей Михайлович и Кирилл Владимирович. Очевидно, многие из них стремились, но не решались говорить с императором об устранении влияния императрицы и Г.Е. Распутина на политическую жизнь России, используя для этой цели посещавших Николая II лиц.

Подготовка давления на правительство и императорскую чету проходила параллельно в Петрограде, Ставке и Киеве. В Петрограде после назначения на пост министра внутренних дел бывшего члена Прогрессивного блока А.Д. Протопопова в процессе обсуждения продовольственного вопроса снова обострились противоречия между Думой и правительством. В условиях начавшегося продовольственного кризиса это спровоцировало политический кризис. Думские деятели, в частности партии, принадлежавшие к Прогрессивному блоку, стали вести подготовку к оказанию влияния на правительство с целью создания ответственного министерства. Некоторые члены Думы начали поиски внепарламентских путей оказания такого влияния.

Аналогичным способом стали действовать и общественные силы, в частности председатель Земгора князь Г.Е. Львов, согласовавший с начальником штаба верховного главнокомандующего М.В. Алексеевым возможность привлечения к оказанию давления на императора А.А. Клопова при поддержке великого князя Николая Михайловича и Я.В. Глинки, начальника канцелярии председателя Государственной думы.

Взаимно повлияли друг на друга протопресвитер русской армии и флота Г. Шавельский и великий князь Николай Николаевич, сформировав будущий политический характер их бесед с Николаем II.

Великие князья начали действовать и самостоятельно: вдовствующая императрица Мария Федоровна в конце октября в Киеве говорила о внутреннем положении в стране с Николаем II. Здесь же он получил письмо от великого князя Николая Михайловича с просьбой принять его в Ставке 1 ноября. Наступал решающий момент.

Первым великим князем, отважившимся на разговор с императором об ограничении влияния императрицы, был Николай Михайлович.Он прибыл в Ставку днем 1 ноября 1916 г. из Киева, где встречался с матерью Николая II, вдовствующей императрицей Марией Федоровной, и его двумя сестрами, Ольгой и Ксенией [326]. Великий князь говорил с ними о причастности Александры Федоровны и Г.Е. Распутина к решению государственных дел. Вероятно, уже к тому времени у него созрело решение написать об этом письмо императору, и в Киеве он хотел посоветоваться о его содержании с вдовствующей императрицей Марией Федоровной. Однако эта встреча изменила его решение. Согласно воспоминаниям В.В. Шульгина, именно этот разговор окончательно повлиял на решение Николая Михайловича все высказать Николаю II лично [327]. Написанное после этого письмо императору было также представлено великим князем на одобрение Марии Федоровне, через князя Г.Д. Шервашидзе. Послание Николая Михайловича вдовствующая императрица поддержала, хотя, возможно, уже после беседы великого князя с Николаем II. Более того, князь Г.Д. Шервашидзе вернул экземпляр письма обратно адресату, опасаясь оставить компрометирующую бумагу в архиве императрицы [328]. Таким образом, несмотря на самостоятельность политических воззрений Николая Михайловича, он вряд ли бы решился на личный разговор с императором без одобрения Марии Федоровны.