Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина

Нарочно не подавал виду и пил за здоровье Берии. Тот, в знак благодарности, частенько увозил пьяного Хрущева к себе домой, укладывал в постель. Правда, Хрущев хорошо высыпался по дороге в Москву на заднем сиденье. Историки пишут, что Берия в душе ненавидел сталинские застолья. Он даже жаловался Хрущеву и Молотову. Его жена Нина задала вопрос – зачем же он пьет? «Нельзя выделяться из окружающих тебя людей», – ответил он.

На самом деле Берия просто упивался властью над соратниками, собиравшимися за сталинским столом. «Я не мог сопротивляться желанию унизить их», – признавался он.

«Перестаньте! – строго говорил он тем, кто отказывался пить. – Пейте, как все остальные!»

А вот Светлана Сталина считала Берию «великолепным примером ловкого современного царедворца». Кстати, Берия незадолго до смерти

Сталина высказал несколько идей, которые я потом нашел у Горбачева. Одна из них – объединение двух Германий, а вторая – введение частной собственности…

Но это – к слову.

В мае 1922 года в США приехали с гастролями Сергей Есенин и его жена Айседора Дункан.

Америку Есенин невзлюбил. Окрестил «отколовшейся половиной Земли», а в письме другу приписал: «Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота здесь почти ничего нет, здесь жрут и пьют – и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал, и не знаю, где им пахнет… В страшной моде господин Доллар, а на искусство начихать – самое высшее – мюзик-холл…» После США он твердо решил стать «певцом и гражданином в великих Штатах СССР». Выходит, зря нервничал Троцкий, отпуская поэта за океан? «Пусть мы нищие, пусть у нас холод, голод, зато у нас есть Душа, которую здесь сдали в аренду…», – его же, Есенина, постамериканские откровения.

В чем причина такой нелюбви Есенина к США? В провале его гастролей? Злой и раздраженный возвращался он в Европу, и «на пароходе Сергей не был трезвым ни минуты…» Или в том, что американцы просто не заметили пришествия «второго после Пушкина русского поэта»? Пресса писала: «Несравненная Айседора привезла с собой голубоглазого русского медведя. Ходят слухи, что он ее муж…»

Наверное, все сразу. Увидев статую Свободы, он спросил: «Что это за баба с факелом?» – «Свобода», – ответили ему. «А чего с факелом? – засмеялся он. – Раз свобода, то надо с рюмкой!»

А с «рюмкой» в Америке было непросто. «В гримерной, достав початую бутылку виски, он стал жадно, большими глотками пить. Он уже допивал, когда в гримерную с охапкой цветов вошла Дункан. Увидев бутылку в руках мужа, она ахнула:

– Oh, my god! Что это? Виски! Где взял?

Бросив на пол цветы, она кинулась к нему, выхватила бутылку и разбила ее об стену:

– Ти! Don’t drink! Дал слово! Ты знайт: Америка – сухой закон!

– Плевал я на ваш сухой закон! Тьфу! – плюнул он в сторону окна. – Плевал я на твою Америку! Я – русский, я – Есенин! Забыла? Я – рашен поэт! – кричал Есенин.

– Ти! Russian hog! Russian хрю-хрю! – и Дункан с размаху ударила Есенина по щеке…» (В. Безруков. Есенин).

Сухой закон преследует поэта по пятам. Из той же книги:

«– Выпить хочу! Плеснуть в душу! Найди водки! – остановился Есенин, оглядываясь по сторонам.

– Откуда? Здесь сухой закон! – пытался урезонить его Ветлугин.

– Тогда пошел на хер! Сам найду! Были бы деньги! – Есенин похлопал себя по карману. – А свинья грязи сыщет!..»

И – «сыскивал», если верить его биографам. Книга Безрукова – хороший путеводитель по запрещенной в США теме. «В ресторане водки не оказалось, но, пошептавшись с официантом, Ветлугин повел Есенина в небольшое уютное кафе…» Там дали виски. Есенин огорошил официанта: «Еще четыре порции. Че-ты-ре!..» «Ну, давай за Россию! – предложил Есенин, когда подали еще четыре бокала. Он выпил одним махом и, выплюнув лед обратно в бокал, прохрипел: – Ух! Черт! Сивуха! С нашей самогонкой не сравнить!»

«Все собрались поглядеть на знаменитую танцовщицу Дункан и ее молодого мужа – поэта из советской России. Как только они вошли, вечер начался. Сразу же пошли по рукам стаканы с вином…»

Британский литературовед Гордон Маквей в своей книге «Изадора и Есенин» писал: «На встрече у Мани Лейба в Бронксе как Есенин, так и Изадора выпили приличное количество запрещенного спиртного…»

В стихотворении «Москва кабацкая» у Есенина есть такие строки:

«Пьяному угару» поэта не помеха даже американский сухой закон. Даже в самые строгие времена достать спиртное в городах «отколотой половины Земли» не составляло труда, что и доказывают «гастроли» Сергея Есенина. «Спасибо» американской мафии, которая «к 1925 году… в Соединенных Штатах достигла невиданной силы и влияния, о которых ранее нельзя было и мечтать. Это был результат сухого закона и организационного гения Аль Капоне в Чикаго и Счастливчика Чарли Лучано в Нью-Йорке» (Р.Ф. Иванов. Мафия в США).

Оставим Есенина и попытаемся разобраться в «гениальности» этих ребят. Сначала сделаем отступление немного в сторону.

В начале 20-х годов в США некто по имени Томпсон стал автором изобретения весом почти пять килограммов, длиной 800 миллиметров. Среди усовершенствований – передняя рукоятка «для удержания» и «легко отделяющийся деревянный плечевой упор».

Изобретение было дорогостоящим, но шло нарасхват из-за высокой надежности, а главное, кучности стрельбы, которая могла вестись «как одиночными выстрелами, так и непрерывным огнем».

Речь идет о самом «модном» оружии эпохи сухого закона – пистолете-пулемете «Томпсон» с пулей 45-го калибра. Обрел свою популярность благодаря американским бандитам. Если в 1920 году начинающий журналист Эрнест Хемингуэй сообщал в «Торонто стар уикли», что «в городе Чикаго с января по ноябрь… было убито… сто пятьдесят человек… то есть по одному убийству каждые сорок восемь часов…», то с появлением в гангстерском арсенале «Томпсонов» подобные цифры уже никого не удивляли, – тот выдавал 800 очередей в минуту, разряжая магазин в 100 патронов всего за 8 секунд.

Изобретение бригадного генерала Джона Т. Томпсона называлось «Сабмэшин ган Томпсон», или коротко – «Томми», и предназначалось первоначально для траншейной стрельбы в ходе Первой мировой войны.

Однако пока «траншейная метла» проходила согласование в высоких военных инстанциях, война закончилась, и 15 000 новеньких автоматов оказались бросовым товаром, который не брали ни армия, ни полиция.

Стабильный спрос на «Томми» появится к середине 20-х годов, когда преступные группировки, занятые подпольной торговлей спиртным, примутся делить сферы влияния практически по всей территории США.