Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина

– И эту армию оскорбил не кто иной, как Джилас!.. Человек, которого я так хорошо принимал!.. Неужели он не может понять солдата, который, пройдя тысячи километров сквозь кровь, огонь и смерть, развлечется с женщиной или прихватит какую-то мелочь?

Он часто поднимал тосты, льстя одному, шутя с другим, подкалывая третьего, поцеловал мою жену, потому что она была сербка, и опять проливал слезы…»

Поцеловав жену Джиласа, Сталин притворно-испуганно отшатнулся: ой-ой, его теперь обвинят в изнасиловании югославской женщины!

Джилас в растерянности. Что это? Актерская игра? Затаенная вражда? В любом случае психолог-Сталин не дает ему времени на размышление и предлагает мир. А какой мир без водки?

«Он налил мне стопку водки и предложил выпить за Красную армию, – вспоминает Джилас. – Не поняв сразу его намерения, я высказал пожелание выпить за его здоровье. «Нет-нет, – настаивал он, улыбаясь и внимательно глядя на меня, – просто за Красную армию! Как, вы не хотите выпить за Красную армию?»

Я, конечно, выпил, хотя даже у Сталина я старался не пить ничего, кроме пива, во-первых, потому, что алкоголь на меня плохо действует, а во-вторых, потому что пьянство не согласуется с моими взглядами, хотя я никогда и не был поборником трезвости…»

Кстати, любовь Джиласа к пиву Сталин прокомментировал очень своеобразно: «Джилас здесь пьет пиво, как немец, – он немец, ей-богу, немец».

По поводу «оскорбления» Красной армии Сталин высказался по-сталински просто: да, Красная армия не идеальна. Более того, в ней много людей, выпущенных из тюрем.

У Сталина своеобразное понимание освободительной миссии Красной армии. Он говорит честно: да, Красная армия не идеальна, но она «бьет немцев – и бьет их хороню, а остальное не имеет значения…»

Вот это «остальное не имеет значения» сослужило Красной армии плохую службу.

Сто тысяч изнасилованных немок в советской оккупационной зоне – это, если верить цифрам американцев и англичан. Германские источники утверждают: не было вообще ни одной не изнасилованной русскими немки.

Но досталось от бывших фронтовиков и жительницам СССР. Журнал «Власть» приводит доклад уполномоченного НКВД-НКГБ СССР по Литве Ткаченко: «Значительная часть офицерского сержантского и рядового состава почти во всех частях округа систематически пьянствует, грабит и убивает граждан, обворовывает квартиры и хозяйства, творит другие бесчинства над населением…»

Дальше идет список этих самых «бесчинств»: убит и ограблен милиционер; трое военнослужащих ворвались в общежитие и, угрожая оружием, изнасиловали трех гражданок; совершено три грабежа и изнасилована несовершеннолетняя; трое военных, будучи пьяными, приказали местному жителю раздеться, а потом его расстреляли; майор и капитан 6-й гвардейской армии, выпив лишнего, пристрелили на улице директора металлообрабатывающей фабрики, члена ВКП(б) и его зама.

Та же картина в Молдавии, в Украине, в Белоруссии.

И – на востоке страны, где выходят из Маньчжурии войска. Начальник УНКВД Хабаровского края Долгих сообщает, что демобилизованные военнослужащие ведут себя «крайне развязно, пьянствуют, занимаются хулиганством, бесцельной стрельбой, а в ряде случаев явным бандитизмом…» В Благовещенске группа военнослужащих ворвалась в квартиру рабочего Мишина и изнасиловала его жену, пригрозив автоматом.

В Хабаровске пьяные солдаты устроили пальбу в клубе молодежи, и были жертвы.

Причиной всех преступлений была водка, точнее, бессмысленное, звериное пьянство. Снимались стрессы военных лет. Коса шла на камень: я пять лет в окопах, а ты – в тылу ошивался! Получай! Чисто русские разборки.

Пьяный патруль застрелил замначальника СМЕРШ («Смерть шпионам!») в Литве. Эшелоны с фронтовиками превратились в шалманы на колесах. На станциях бойцы, высыпав из вагонов, кидались искать выпивку, круша станционные буфеты.

Милиция и отряды НКВД пытались сдержать пьяную толпу. Тогда на подмогу кидались орущими и крушащими все живое вагонами…

Похоже на рассказ Вересаева про финал Русско-японской войны 1905 года. Тогда, правда, армия драпала, теперь возвращалась с победой. А что тогда, то и сейчас – наружу почему-то рвалось самое низменное – пьяные вагоны, драки, стрельба, насилие…

Сталин, защищая честь Красной армии в беседе с югославами, привел, как он сам сказал, «интересный случай». Майор-летчик развлекался с женщиной. Рыцарь-инженер попробовал ее защитить. Майор застрелил инженера: «Ах ты, тыловой крот!» Его приговорили к смертной казни. Сталин его простил и отправил на фронт.

«Теперь он один из наших героев», – гордо сообщил Сталин. Сталин – хороший психолог, он тонко чувствует людей. Ну, застрелил человек человека, что тут такого? Так ведь исправился майор, стал героем. Сталин пьет за него, а на самом деле – за свою проницательность, свое знание человеческой психологии.

Тито тоже считает, что людям нужно дать шанс исправиться.

Летчик-черногорец заподозрен в подготовке побега в Албанию. Когда его допрашивали, он, рыдая, кричал: «Товарищи, дайте мне самолет, и я покажу Софии, Будапешту и Тиране, кто я на самом деле! Позвольте мне служить моей стране и моей родной партии! Дайте мне умереть, как подобает солдату и революционеру!»

Что на это скажет товарищ Тито? А он скажет: «Нельзя руководствоваться лишь подозрениями, как это делают русские, и уничтожать своих товарищей… Возьмите, например, этого летчика – он готов отправиться завтра в свой последний полет, если это будет нужно…»

А через несколько дней «товарищ» сделает попытку сбежать в Албанию пешим ходом, забросав гранатами и обстреляв из автомата пограничников. Тем пришлось его застрелить…

Плохой психолог Тито. Но Сталина – раскусил. Решил: надо от него держаться подальше. И – пошло-поехало, при жизни-то Сталина: «Не нужно верить, что Сталин всегда прав, прав во всех отношениях. Мы не обязаны ходить в церковь и славить бога Сталина!»

И вот уже за обедом Тито и Джилас обсуждают возможность войны с Красной армией. «Умрем на родной земле! – говорит Тито. – По крайней мере, хоть память о нас останется…»

Нет, недаром не хотел Джилас пить водку за Красную армию.

Молотов – о спиртных и музыкальных пристрастиях Сталина:

«А сам любил выпить, но умеренно. Редко напивался, но бывало… Выпивши был веселый, обязательно заводил патефон. Ставил всякие штуки. Много пластинок было… русские, грузинские народные песни. Очень хорошие пластинки…»

Но это – со своими.

С чужими Сталин был другим. Даже за обеденным столом. Тито был не первой и не последней жертвой его войны за столом. Из политиков мирового масштаба – это Уинстон Черчилль.