Владимир Трофимов - Коллаборационисты: мнимые и настоящие

Вот отсюда и начались все эти станции на льду с аббревиатурой «СП», то есть «Северный Полюс», и цифрой очередной экспедиции. Сразу же появились герои, челюскинцы, папанинцы и так далее. Вот откуда (как) все это появилось, а вовсе не как какой-то особый научный проект.

Со временем, правда, выяснилось, что арктические льды, в отличие от антарктических, не стоят на месте, а перемещаются по всему пространству Северного Ледовитого океана. Концепция эффективной оккупации немного зашаталась, ледяная «суша» оказалась вовсе даже и не сушей. Но от притязаний на Арктику никто и не думал отказываться.

Я все это тут рассказываю, чтобы читателю было понятно, на что именно подняли руку Горбачев и его друг Шеварднадзе. Они замахнулись на саму историю советского государства. Впрочем, продолжим. В один прекрасный момент на самом высоком государственном уровне было принято решение обозначать границы советских претензий на Арктику в виде как бы почти государственной границы. В этом нетрудно убедиться, на любой политической и даже просто географической карте того времени от западной и восточной оконечностей Советского Союза прямо к Северному полюсу тянулось обозначение, полностью соответствовавшее обозначению государственной границы СССР. Единственно, это обозначение не всегда обозначалось красным цветом. И в легенде каждой карты было написано: границы советских полярных владений.

Мало того, в стране была создана специальная секретная межведомственная комиссия по Арктике, которую возглавлял, как правило, заместитель председателя правительства СССР. И все более или менее существенные вопросы, касавшиеся Арктики, проходили в обязательном порядке через эту комиссию. Все было сделано для того, чтобы ненароком какими-то своими действиями не разрушить свои же собственные притязания на Арктику.

Допустим, в Арктике около нашего побережья хотело проплыть какое-то иностранное судно, ледокол, военный корабль. Но там особо не поплаваешь, кругом льды, сложная обстановка. И иностранцы обращались к нам с просьбой оказать поддержку в обеспечении плавания. Мы разрешали. При этом из текста ответа ясно следовало, что мы именно «разрешаем». И, конечно же, предварительно такое решение проходило именно через ту самую секретную комиссию.

Теперь коснемся вопроса о том, что именно представляли из себя те самые восточная и западная границы «советских полярных владений». Это были прямые линии, тянущиеся прямо до полюса. Единственно, на западной границе был сделан прямоугольный уступ около архипелага Шпицберген.

Однако время шло. И в один прекрасный момент стало понятно, что прибрежные зоны любого государства можно использовать не только для судоходства. Возникло и развилось морское рыболовство. А затем возникло и понятие континентального шельфа. Прибрежные государства стали претендовать на очень большие районы морского дна, примыкавшие к их берегам. Претензии были не бескорыстными, на шельфе нашли нефть и газ и стали успешно добывать. Теоретические притязания на морские пространства стали превращаться во вполне осязаемые деньги.

Но как разграничивать притязания соседних государств? В международном морском праве сложились два критерия: принцип равного отстояния и принцип справедливости. То есть разграничение тяготело к равноотстоящей линии, но за счет принципа справедливости могло от нее и отходить. Что на практике повсеместно и происходило.

Однако тут у СССР возникли проблемы с разграничением в Арктике на западе с Норвегией, а на востоке — с США. Вот мы с вами и добрались до Соединенных Штатов. И тут выяснилось следующее. На западе с Норвегией линия равноотстояния проходила не в нашу пользу. Она залезала на часть Баренцева моря к востоку от линии советских полярных владений. Как быть? В Баренцевом море полно рыбы. И главное, тут есть нефть. Было принято решение начать переговоры с Норвегией. При этом главой делегации назначили некто Подцероба, посла по особым поручениям. Я упоминаю эту фамилию не просто так. Это было большое политическое решение. Этот самый Подцероб был особой личностью. Безвольной и трусливой. Назначив его главой советской делегации, можно было не опасаться, что он проявит инициативу и что-то там такое невзначай по неосторожности норвежцам уступит. Не проявит и не уступит. В результате Подцероб многие годы невольно морочил норвежцам голову, не уступая им ни пяди родной земли (точнее, воды).

А как же американцы? Тут была особая история. Царская Россия в свое время продала Америке Аляску. И в договоре было сказано пару слов о морской границе. Из текста договора следовало, что эта самая граница должна была быть прямой. Казалось бы, вот тебе и карты в руки! Разграничивайся с Америкой по прямой линии. А потом этим прецедентом можно «трамбовать» норвежцев. Но не тут-то было! Конечно, в США очень хорошо понимали все эти тонкости насчет морских границ. И до поры до времени не вступали с нами в переговоры, чтобы не мешать норвежцам. Более того, именно из-за угрозы силового решения вопроса Норвегия решила вступить в НАТО. Мы этим самым разграничением (а еще архипелагом Шпицберген) загнали в НАТО соседнее государство. Вот какая платилась цена за эти «границы советских полярных владений».

Однако на определенном этапе практические интересы лова рыбы и разработки нефти в Баренцевом море, рядом с Норвегией, стали превалировать. Переговоры с норвежцами оживились, была сделана попытка действительно найти какое-то решение. И наконец Советский Союз пошел на компромисс. Была обозначена так называемая «серая зона», в пределах которой обе страны должны были договариваться о своих действиях. Что-то типа совместного управления. Но линия западной границы советских полярных владений отвергнута не была.

После этого начались переговоры о разграничении с американцами. Казалось бы, продолжай многолетнюю линию Советского Союза, опирайся на русско-американскую конвенцию 1867 года о продаже Аляски, и все будет в порядке! Получишь подтверждение своих притязаний на Арктику. А если не хочешь претендовать на Арктику, то можно разграничиться по равноотстоящей линии. Тогда эта линия пройдет ближе к территории США, и мы получим дополнительный кусок морских пространств. Такой подход тоже имел свои резоны. К этому времени уже была принята Конвенция ООН по морскому праву и было признано право прибрежных государств на исключительные экономические зоны и на континентальный шельф. Причем такие права распространялись не меньше чем на 200 морских миль от берега, а то и дальше. То есть в любом случае значительная часть Арктики была бы советской.

В Беринговом море конвенция 1867 года упоминала всего три точки. То есть тут имелся существенный простор для творчества в ходе переговоров. Через эти точки можно было провести прямые линии разграничения. А можно было вполне правомерно претендовать на равноотстоящую линию, поскольку в середине XIX века еще не было понятия морской экономической зоны или континентального шельфа.