Владимир Трофимов - Коллаборационисты: мнимые и настоящие

Может быть, СССР получил какой-то бонус в других вопросах? Нет, не получил. Даже самые яростные адвокаты соглашения с США 1990 года не приводят каких-то данных о том, что в каких-то вопросах США в качестве ответной любезности что-то уступили СССР. Да и что может быть эквивалентно потере части своей территории? Только передача в ответ другой территории.

Итак, можно, видимо, констатировать, что по вопросу разграничения морских пространств с США Горбачев умышленно пожертвовал интересами своей страны в пользу другого государства. Что и является признаком коллаборационизма.

Сложный вопрос это разоружение. Являлись ли действия Михаила Сергеевича Горбачева при заключении разоруженческих договоров неоправданной и, главное, умышленной уступкой США? Сложность тут заключается во многом. Конечно, внешне может показаться, что уничтожать свое собственное оружие — нерационально. Тем самым ты ослабляешь свои вооруженные силы. Однако тут же высказывается возражение, что и твой потенциальный противник тоже что-то у себя уничтожает.

Сторонники таких договоров также указывают, что в результате ты вовлекаешь другую страну в переговоры и тем самым создаешь возможность для налаживания сотрудничества и по другим вопросам. Или хотя бы сдерживаешь враждебную деятельность такого государства. В таких словах есть определенный резон. Тем более, что такие договоры заключались, как правило, с США, поэтому наладить сотрудничество и сдержать враждебность было особо важно.

По логике, сокращение вооружений должно быть как минимум симметричным, не предоставляющим односторонних преимуществ какой-либо из сторон. Но на практике это, как правило, было невозможно. Модели отдельных видов вооружений у разных стран всегда разные. Причем у одной стороны модель может быть уже морально или физически устаревшей и подлежащей утилизации в любом случае. А у другой стороны сходная модель оружия может быть менее эффективной, но при этом только что поставленной на вооружение. Так что трудно однозначно утверждать, что в тех или иных случаях договоры несимметричны и несправедливы.

Сторонники разоружения также утверждают, что слишком большое количество разных видов вооружения может представлять дополнительную угрозу миру. Ведь чем больше, например, ракет или боеголовок, тем больше шансов, что может произойти непредвиденная авария. Теоретически, но больше также вероятность, что опасное оружие может попасть в руки террористов.

Тем не менее, как я полагаю, при заключении некоторых разоруженческих договоров все-таки имел место эпизод, который можно трактовать как действия Горбачева в ущерб интересам собственной страны и одновременно в пользу другого государства. Причем умышленные действия, что важно для их юридической квалификации. Речь идет о включении в Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности ракетного комплекса «Ока». Сам договор был подписан генсеком ЦК КПСС М.С. Горбачевым и президентом США Р. Рейганом в Вашингтоне в декабре 1987 года.

Подписанию договора предшествовала довольно сложная работа по формулированию его положений. Какие ракеты включать в него, а какие нет? Сама идея договора заключалась в том, чтобы уничтожить довольно многочисленные ракеты средней дальности, которые в принципе могли нести ядерный заряд. Якобы это оружие являлось особо опасным и дестабилизирующим.

Как известно, согласно этому договору Советский Союз уничтожил значительно больше ракет, чем США. В классе ракет средней дальности, если не учитывать устаревшие ракеты Р-12 и Р-14, за одну моноблочную ракету «Першинг-2» мы отдали 2,8 трёхблочных ракет «Пионер». Полностью ликвидировав группировку ракет меньшей дальности «Темп-С» (718 ракет, 135 пусковых установок), взамен не получил практически ничего. Американцы ракет этого класса в боевом составе уже не имели. Устаревшие ракеты «Першинг-1А» (170 единиц) были выведены из боевого состава, складированы, и к ним оставалась всего одна неразвернутая пусковая установка. Так что даже сам по себе этот договор многие совершенно обоснованно рассматривают как несправедливый.

Однако одна из советских ракет вообще не была предметом переговоров. Это — «Ока». Ее дальность была меньше 500 километров, то есть формально она не относилась к охватываемым проектом договора ракетам с дальностью полета от 500 до 5500 км. Соответственно, эта ракета и не обсуждалась внутри страны как кандидат на сокращение. Не обсуждалась, значит,

Министерство обороны было лишено возможности высказать свои соображения о том, какие отрицательные последствия может повлечь ликвидация таких ракет.

И вот перед итоговым подписанием договора вдруг появляется министр иностранных дел Шеварднадзе в сопровождении своего американского коллеги и заявляет Горбачеву, что с министром обороны СССР вопрос о включении в договор «Оки» согласован. Дальше происходит следующее. Горбачев никак не ставит под сомнение эти слова и не пытается их перепроверить. Хотя по всем формальным правилам государственной бюрократии такое было необходимо. А вместо этого тут же соглашается на включение в договор и «Оки».

Как потом выяснилось, вопрос об «Оке» с Министерством обороны СССР согласован ни в каком виде не был. А если бы министра спросили, он бы высказался резко против. В результате согласно договору группировка из 239 новейших ракет «Ока» была ликвидирована.

Казалось бы, в данном эпизоде основная вина лежала на Шеварднадзе. Ведь он, по сути, обманул Горбачева. Однако тут видна и вина самого Горбачева. Ведь в определенный момент он «узнал», что вопрос не был согласован. Значит, он как высший руководитель государства мог и должен был совершить ряд обязательных шагов. Которых он не совершил. Для начала он должен был строго наказать Шеварднадзе, чего сделано не было. И это свидетельствует о том, что Горбачев был, по сути, в сговоре с Эдуардом Амвросиевичем. Видимо, Горбачев не хотел брать на себя ответственность за такой серьезный шаг. И поручил Шеварднадзе его «обмануть». Не наказав Шеварднадзе, Михаил Сергеевич тем самым сам перевел себя в разряд его подельников. То есть своим бездействием доказал свою вину.

Горбачев также мог поднять вопрос о ракете и после подписания договора. Такое допускается международным правом. Можно было вообще возобновить переговоры. Или сделать оговорку при ратификации. Это уничтожило бы договор? Нет. Такова обычная практика. В таких случаях, если руководитель страны не хочет терять лицо, но хочет поменять уже достигнутую договоренность, он ссылается на особое мнение парламента, на то, что в стране демократия, и руками депутатов меняет текст. Это привело бы лишь к возобновлению переговоров, если вопрос был интересен противоположной стороне. А в данном случае он был очень интересен для американцев, тут можно не сомневаться.