Руслан Скрынников - Начало опричнины

Черные люди склонны были винить временщиков во всех бедах «того ради, — объясняет летописец, — что в те поры Глинские у государя в приближение и в жалование, а от людей их черным людям на-насилствои грабеж». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 456).

Московские бояре, выходившие к народу в день убийства Глинского, а именно И. П. Федоров, Г, Ю. Захарьин, Ф. М. Нагой, кн. Ф. Скопин, стремясь отвести от себя гнев народа, фактически выдали Глинских на расправу посадским людям.

В первоначальном летописном тексте сообщалось без дальних слов об избиении восставшими «многих детей боярских». (ПСРЛ, т. XIII, стр. 154). В поздней приписке к летописи, сделанной в период опричнины, содержались некоторые пояснения на этот счет. Восставшие избили многих детей боярских будто бы «незнакомых... из Северы, называючи их Глинского людми» (ПСРЛ, т. XIII, стр. 456). Таким образом, избиению подверглись в первую очередь дети боярские из Новгород-Северского, Чернигова, Трубчевска, которые волей-неволей остались в Москве после пожара, ожидая царского похода на Оку против татар.

ПСРЛ, т. XIII, стр. 456—457. Дворянское ополчение и двор выступили на Оку в июле, т. е. после подавления восстания (Разряды, л. 161 об).

В состав депутации входило 70 человек. (См. Псковские летописи, т. II, стр. 232).

В Псковской летописи ошибочно «на селце на Островке». (Ср. ДДГ, стр. 393).

Псковские летописи, т. 11, стр. 232. 3 июня упал наземь большой кремлевский колокол. Узнав об этом, царь вскоре же выехал в столицу.

ПСРЛ, т. XIII, стр. 154—155.

С. Сукин служил в Опочке в качестве «пошленника», т. е. местным сборщиком, а, может быть, кормленщиком-наместником. По словам летописца, он «много творил зла» опочанам. (См. Псковские летописи, т. II, стр. 232).

Арестованный в Опочке дьяк был близким родственником государственного казначея Ф. И. Сукина. За несколько месяцев до восстания царь побывал в псковском пригороде Вороначе (неподалеку от Опочки) и останавливался там у Б. И. Сукина, другого представителя той же семьи. (См. М. Н. Тихомиров. Записки о регентстве Елены Глинской и боярском правлении 1533—1547 г. — «Исторические записки», т. 46, 1954, стр. 286; Псковские летописи, т. II, стр. 230). Поездка царя в Воронач в декабре 1546 г. получила совершенно превратное толкование в позднейшем родословце-памфлете, составленном в XVII веке. Согласно родословцу, Б. Сукин служил в 1546 году будто бы дьячком псковской всегородней избы, а его брат Федька (государственный казначей!) ярыжкой во Пскове. Будучи послан «для денежных сборов» по городам (не в псковские ли пригороды?), Б. Сукин «зело побогател». Никто не смел «Борису и слова молвити, грабил как хотел». (См. Родословная книга XVII века. БАН. Отдел рукописей. 32. 15. 16. Лл. 119—120; Н. П. Лихачев.

Разрядные дьяки, в XVI в., СПб., 1888, стр. 214). Деяния Б. И. Сукина весьма напоминают «подвиги» Султана Сукина в Опочке. Интересно, что Султан — не имя, а прозвище сборщика пошлин в Опочке. Подлинное его имя неизвестно.

Новгородские летописи сообщают, что «о Петрове, дни (после 29 июня. — Р. С.) ходиша новгородци с щита по человеку с лошадью к Почке, а воевода у них Семен Олександрович Упин, дворецкой новгородцкой, опочан вести к Москве, понеже на них бысть облесть». (См. ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. III, стр. 621).

Конец волнений во Пскове описан местным летописцем в весьма аллегорической форме, иносказательно. На Троицкой неделе, в среду 3 июня 1547 г. надо всем Псковом появился круг бел «на небеси» и на него наступили «от Москве» иные круги, как бы дуги, «страшни велми», «а к Опочки столб доуговиден»: «Тогда бо, — поясняет смысл знамения псковский летописец, — и к Опочке послал князь великеи воевод 2000 вой...» (См. Псковские летописи, т. II, стр. 232).

Как установил А. А. Зимин, во время волнений в Псковской земле архиепископ новгородский слал в Москву отчаянные письма, сообщая, что в, Новгороде «в домех и на путех и на торжищех убийства и грабленая, во граде и погостом великие учинилися, прохода и проезду нет». (См. ДАИ, т. I, СПб., 1846, № 46, стр. 55; А. А. Зимин. Реформы, стр. 310). Не зная, как справиться с опасностью, архиепископ просил правительство закрыть корчмы в Новгороде. Правительство согласилось на это в декабре того же года. (См. Новгородские летописи, стр. 78).

И. И. Смирнов. Очерки, стр. 136.

А. А. Зимин. Реформы, стр. 310—312. См. также С. О. Шмидт. Правительственная деятельность А. Ф. Адашева. — Уч. зап. Московского Гос. университета, вып. 167, М., 1954, стр. 26—27.

См. В. О. Ключевский. Боярская дума древней Руси. Изд. 5-е, М., 1919, стр. 311—327; И. И. Смирнов. Очерки, стр. 150.—151.

См. С. В. Бахрушин. «Избранная рада» Ивана Грозного.— «Исторические записки», т. 15, стр. 32.

ПСРЛ, т. XIII, стр. 525.

В аналогичной ситуации Василий III «призва» к себе «боляр своих избранных и дьяков и повеле писати духовную грамоту и завет о управлении царствия сынови своему и наследнику». (См. ПСРЛ, т. XXI, ч. 2, стр. 612).

ПСРЛ, т. XIII, стр. 238.

Помимо А. Ф. Адашева, Курбский называет следующих «мудрых советников» и членов Избранной рады: И. В. Большого» Шереметева, М. Я. Морозова, князя Д. И. Курлятева. (См. Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 295, 309, 280).

В ближнюю думу входили два старших удельных князя, Мстиславский и Воротынский. Мстиславский был человеком совсем молодым. До него членом ближней думы был, по-видимому, Д. Ф. Бельский, родня царя, старший и наиболее влиятельный из удельных князей.

И. И. Смирнов справедливо считает членами ближней думы Д. Р. и B. М. Юрьевых. Противоположной точки зрения придерживаются C. В. Бахрушин и А. А. Зимин. (См. И. И. Смирнов. Очерки, стр. 192; С. В. Бахрушин. «Избранная рада», стр. 37; А. А. 3 и м и н. Реформы, стр. 319). В летописных рассказах Захарьины упоминаются в конце перечня ближних людей и как бы отдельно от них. Это объясняется тем, что приведенные летописные известия, заключенные в приписках к летописи, были составлены в 60-х гг., в период правления Юрьевых. Составитель приписок, возможно, желал подчеркнуть то обстоятельство, что братья царицы Захарьины-Юрьевы занимали особое место в правительстве уже в 50-х годах.

И. И. Смирнов и А. А. Зимин привлекают для решения вопроса о ближней думе некоторые косвенные данные. Так, И. И. Смирнов отмечает, что в 1555 г. митрополит в беседе с литовским гонцом мимоходом упомянул о том, что царь пошел против татар, а «бояре государьскые, ближняя его дума, все с ним». По разряду 1555 г., в свите царя было по крайней мере 20 членов думы от бояр до дьяков. Разрядный список не совпадает с приведенным выше списком «ближней думы». (См. И. И. С м и р н о в. Очерки, стр. 151—154). И. И. Смирнов и А. А. Зимин используют для характеристики «ближней думы» также список бояр, подписавших приговор о разбойных делах 1555 г. (См. И. И. Смирнов. Очерки, стр. 153; А. А. Зимин. Реформы, стр. 319). На основании приговора А. А. Зимин делает вывод о том, что в ближнюю думу, возможно, входили бояре Ю. М. Булгаков, И. И. Пронский, В. С. Серебряный и т. д. Такое предположение представляется нам неосновательным. Ни поход царя против татар 1555 г., ни решение дел о разбойниках не относились к тем случаям, которые требовали присутствия всей ближней думы. Замечание митрополита об отсутствии в Москве ближней думы было продиктовано дипломатическими соображениями, поэтому понимать его буквально не представляется возможным. Тем более, что в Разрядах мы не встречаем ни одного случая, когда бы в походной свите царя находились все ближние бояре, и только ближние бояре.