Руслан Скрынников - Начало опричнины

А. А. Зимин. Пересветов, стр. 355.

А. А. Зимин. Пересветов, стр. 344.

Пересветов вкладывает в уста Магомет-Салтана следующее обращение к войску, «малу и велику»: «Братия! Мы все дети Адама: кто мне верно служит и отважно сражается против врага, тот и будет у меня лучшим». «У царя кто против недруга крепко стоит, смертною игрою играет..., царю верно служит, хотя от меншаго колена, и он его на величество подъимает, и имя ему велико дает» и т. д. (См. А. А. Зимин. Пересветов, стр. 356).

Отметим, что гипотеза А. А. Зимина встретила весьма серьезные возражения со стороны Я. С. Лурье. (См. Я- С. Лурье. Указ соч., стр. 453).

Первый указ против местничества был принят в декабре 1549 (7058) года, т. е. в самом начале царского похода на Казань зимой 1549— 1550 гг. Текст приговора 7058 г. см. в «Памятниках русского права (XV— XVII вв.)», вып. IV, изд. под ред. проф. Л. В. Черепнина, М., 1956, стр. 598—599.

См. С. О. Шмидт. Правительственная деятельность, стр. 30; И. И. Смирнов. Очерки, стр. 213 и др.

С этого времени «князь велики его пожаловал и взял его к себе в приближенье». (См. Пискаревский летописец, стр. 56).

Покинув Литву, Пересветов служил в наемных отрядах в Венгрии, Чехии и Валахии.

Пересветов в своих произведениях настоятельно проводил мысль о необходимости покорения Казанского ханства и завоевания Поволжья. Он «применял» (сравнивал) земли Казани «подрайской земли угодием великим» и советовал овладеть ими, «хотя бы такова землица и в дружбе была». Дворянский публицист предсказывал, что царь «Казанское царство возьмет своим мудрым воинством». (См. А. А. Зимин. Пересветов, стр. 377—378). Подобные взгляды были сходны с внешнеполитической программой Адашева. С июня 1551 г. Адашев непосредственно возглавил дипломатическую подготовку войны с Казанским ханством. Он лично ездил в Казань, чтобы утвердить на казанском престоле служилого хана Шах-Али. Весною следующего года он свел Шах-Али с престола и принял присягу у казанцев, а затем участвовал в походе против «изменников». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 167, 172, 174, 175).

Со времени появления работы Н. П. Лихачева в литературе распространилось представление о довольно знатном происхождении Адашевых, якобы принадлежавших к роду «старинных и богатых костромских вотчинников» и «высшему слою служилых костромичей». (См. Н. П. Лихачев. Происхождение А. Ф. Адашева, любимца Ивана Грозного — «Исторический вестник», 1830, май, стр. 392; его же. Государев родословец и род Адашевых. СПб., 1897). Такой точки зрения придерживаются С. О. Шмидт, И. И. Смирнов и А. А. Зимин. (Подробнее об Адашеве см. С. О. Шмидт. Правительственная деятельность А. Ф. Адашева. — Уч. зап. МГУ (кафедра истории СССР), вып. 167, М., 1954, стр. 32—33; см. также И. И. Смирнов. Очерки, стр. 214). По мнению А. А. Зимина, Алексей Адашев происходил из среды богатого придворного дворянства. (См. А. А. Зимин. Реформы, стр. 312). Приведенное мнение, кажется, содержит некоторое преувеличение. Дворяне Ольговы, из рода которых вышли Адашевы, были мелкими костромскими вотчинниками. Данные об их землевладении указывают на весьма невысокое социальное положение этой семьи. Так, И. К. Ольгов, записанный в Боярской книге 1556 г., владел вотчиной на 100 четвертей и поместьем на 80 четвертей и получал сравнительно невысокий оклад в 15 рублей. Другой представитель той же семьи Ф. Н. Ольгов получил в 60-х гг. взамен «старинной костромской вотчины» владения, оценивавшиеся всего лишь в 70 рублей и т. д. (См. Боярская книга 1556 г. — Н. Калачев. Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. Кн. III, СПб., 1861, стр. 40; П. А. Садиков. Из истории опричнины. — «Исторический архив», т. III, М.—Л., 1940, стр. 217).

Адашевы владели, по-видимому, такими же мелкими вотчинами, как и их ближайшие родственники Ольговы. Обширные владения были пожалованы им впоследствии за их службу при дворе. Вместе с думными титулами Ф. Г. Адашев и двое его сыновей получили более 2600 четвертей пашни. О земельных пожалованиях Адашевым царь Иван упоминал в своем послании Курбскому. «Каких же честей и богатств не исполних его, не токмо его, но и род его!». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 37). После опалы братья Адашевы получили взамен конфискованных костромских и переяславских земель 265 обеж, т. е. приблизительно 2650 четвертей пашни в Бежецкой пятине. (См. В. И. Корецкий. О земельных владениях Адашевых в XVI веке. — «Исторический архив», 1962, № 6, стр. 119). Большую часть земель Адашевы получили, по-видимому, «в их оклад», как думные люди. Действительно, окольничие А. Ф. и Д. Ф. Адашевы владели по окладу 1600 четвертями пашни. Их отцу, боярину Ф. Г. Адашеву, полагалось по чину не менее 1000 четвертей. Боярин умер еще в 7056 (1556—1557 гг.), но его земли, вероятно, перешли к его сыновьям. В Костроме А. Ф. Адашеву принадлежало не более 500 четвертей пашни. (См. В. И. Корецкий. Указ. соч., стр. 119; А. Барсуков. Род Шереметевых, кн. I, СПб., 1881, стр. 255).

Примечательно, что даже в период наивысшего влияния Адашева при дворе до воеводского чина смог дослужиться только один представитель рода Ольговых И. Ф. Шишкин. Никто из родни Адашевых не попал в «тысячу лучших слуг», и только двое Ольговых были записаны в число дворовых детей боярских по Костроме. Все прочие Ольговы служили в уездных дворянах и принадлежали к весьма заурядным провинциальным Детям боярским. (См. ТКТД, стр. 149, 150).

После объявления царской немилости Адашев, сохранивший титул окольничего, не смог выдержать местнического спора со своим земляком, костромским сыном боярским О. В. Полевым, который служил даже не воеводой, а дворянским головой. (См. Разряды, л. 274 об).

На царской свадьбе 1547 г. А. Ф. Адашев исполнял службу помощника казначея. Он стлал постель с Ф. И. Сукиным, а затем был «спальником и мовником» под началом того же лица. (См. Разряды, л. 158; ДРВ, т. XIII, стр. 33). На царскую свадьбу А. Ф. Адашев попал в качестве дальнего родственника Романовых. Он был связан родственными узами с Долматом Романовичем Юрьевым, умершим 5 сентября 1546 г. Двое лиц сделали пожертвования в Троицу по Долмате Юрьеве: А. Ф. Адашев (1 .IX. 1545 г.) и брат Долмата Данила Романович (29.V. 1547 г.). (См. Вкладная книга Троицко-Сергиева монастыря. — Архив АН СССР, ф. 620, опись 1, № 19, лл. 352, 362). Первыми успехами по службе А. Ф. Адашев был обязан родству с Захарьиными, что не помешало ему позже перейти на сторону их противников.

См. Запись Разрядного приказа за 20 июля 1550 г. — Разряды, л. 181; П. Н. Милюков. Древнейшая Разрядная книга, М., 1901, стр. 145. Предположение, будто Адашев носил титул постельничего и возглавлял одно из дворцовых ведомств, не подтверждается источниками. Курбский называет Адашева «ложничим» царя Ивана, но, как справедливо отметил И. И. Смирнов, чин этот скорее всего можно отождествить с чином спальника, что вполне согласуется с показанием Разрядов. (См. И. И. Смирнов. Очерки, стр. 228, прим. 76; Разряды, л. 158). В 40— 50-х гг. Постельное ведомство имело значение второстепенного дворцового учреждения, и возглавляли его заурядные, невидные дворяне: М. Ф. Наумов-Бурухин и А. В. Мансуров (1547 г.). (Разряды, лл. 157— 158, 164; ТКТД, стр. 115). Чин постельничего в 40-х гг. не стал еще атрибутом думного дворянства. Адашев, достигнув влияния при дворе, исхлопотал этот чин для одного из своих главных приверженцев И. М. Вешнякова. (ТКТД, стр. 115; ср. ДРВ, т. XX, стр. 44; Разряды, л. 202 и др.).