Руслан Скрынников - Начало опричнины

В летописи А. Ф. Адашев уделил походу брата на Днепр больше места, нежели любому из ливонских походов. Описание похода представляет настоящий панегирик «победе» русских воинов над бусурманами: «как и юрт Крымской стал, ...руская сабля в нечестивых жилищех тех по се время кровава не бывала...» и т. п. (ПСРЛ, т. XIII, стр. 319). Сторонники Адашева утверждали, будто поход в Крым был успешен и русские немалую «тщету учиниша в орде». (См. Кур б с к и й. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 240). Однако ближе к истине был, по-видимому, царь Иван, указывавший на полную безрезультатность похода. «Что же убо и ваша победа, яже Днепром и Доном? — писал он Курбскому, — колико убо злая истощания и пагуба християном содеяшеся, сопротивным же не малыя досады»; (См. Послания Ивана Грозного, стр. 48).

Русские воеводы готовились встретить татар не в приокских крепостях, как обычно, а в степях на границе. Воевода Воротынский ездил из Дедилова на поле «мест рассматривати», где стать царю и полкам. (См. Разряды, лл. 256 об, 257 об). Вероятно, Адашев и его приверженцы рассчитывали завершить войну с Крымом, разгромив татар в генеральном сражении. Однако хан вовсе не намерен был ввязываться в генеральное сражение.

ПСРЛ, т. XIII, стр. 321.

Виновниками поражения были сами воеводы, заместничавшие во время остановки в Изборске и с опозданием явившиеся в окрестности Юрьева. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 321; Разряды, л. 264; Псковские летописи, т. II, стр. 238; Г. В. Фор стен. Балтийский вопрос, т. I, стр. 107). В архиве хранилось местническое «дело Захарьи Плещеева да Замятии Сабурова, как их громил ливонский магистр». (Описи царского архива, стр. 38). Воеводы потеряли только убитыми более тысячи человек, бросили обозы и т. д.

ПСРЛ, т. XIII, стр. 323; Г. В. Форстен. Балтийский вопрос, т. I. стр. 108—109.

ПСРЛ, т. XIII, стр. 321; Сб. РИО, т. 59, стр. 593.

.«Пришла груда великая и безпута кроме обычая, и в нужю рать пришла великую, а спешити невозможно», рассказывает летописец. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 321).

ПСРЛ, т. XIII, стр. 321.

Послания Ивана Грозного, стр. 41.

ПСРЛ, т. XIII, стр. 324.

ПСРЛ, т. II, стр. 238.

Поражение у Юрьева заметно деморализовало находившиеся в Ливонии войска, «и того ради, — замечает Курбский, — ...не токмо от равных полков, но уже и от малых людей великие бегали». (См. Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 247).

Незадолго до отъезда в Ливонию Курбский был вызван во дворец для беседы с царем. Иван заявил Курбскому что войска удручены неудачами, и, чтобы ободрить их, он вынужден либо сам идти против лукавых «рифлянтов», либо послать на них его, Курбского, «любимого» друга, «да охрабрится паки воинство мое». (Там же).

См. Г. В. Форстен. Балтийский вопрос, т. 1, стр. 110. Официальная русская летопись упоминает о пленении ландмаршала Ф. Белля и пяти других рыцарей. В Псковской летописи говорится о многих пленниках-немцах. Наконец, у Курбского мы находим сведения о пленении 11 командоров и 120 рыцарей. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 330; Псковские летописи, т. II, стр. 239; Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 251—252).

Знатным пленникам, магистру Фюрстенбергу и ландмаршалу Беллю, суждено было жить и умереть в России. В письме к царю Адашев просил сохранить жизнь Беллю, имея в виду его исключительный авторитет среди немецкого населения Лифляндии. Однако ландмаршал навлек на себя гнев Грозного, ответив на его вопросы «противным словом». Мстя за недавние поражения в Ливонии, царь предал Белля и четырех других командоров жестокой казни. Несколько пленных рыцарей были публично казнены в Пскове. Фюрстенберг, несмотря на обещанные милости, подвергся опале и получил «прощение» только через три месяца после пленения. (См. Курбский. История — РИБ, т. XXXI, стр. 257; Псковские летописи, т. II, стр. 239; ПСРЛ, т. XIII, стр. 330—331; Прибалтийский сборник, т. II, стр. 392).

Прибалтийский сборник, т. II, стр. 397; Я. Я. Зутис. К вопросу о ливонской политике Ивана IV. — «Известия АН СССР», серия истории в философии, т. IX, № 2, 1952, стр. 140.

Ввиду сосредоточения литовских войск в окрестностях Риги, русское командование направило на рижскую дорогу воеводу кн. Курбского. Литовский воевода гетман Полубенский пытался остановить русских под Венденом и внезапно, «изгоном» напал на армию Курбского, но, потерпел поражение и отступил за Двину. (См. Курбский. История. — РИБ, г. XXXI, стр. 257—258; Псковские летописи, т. II, стр. 240; Прибалтийский сборник, т. II, стр. 395). Отступление гетмана свидетельствовало о том, что литовцы не смогут немедленно оказать Ливонии серьезную военную ПОМОЩЬ.

Много позже Грозный с презрением отзывался о чересчур осторожных действиях Адашева в Ливонии: «Потом послахом вас с начальником вашим Олексеем со многими зело людьми; вы же едва един Вильян взясте, и тут много наших народу погубисте. Како же убо тогда от литовские рати детцкими страшилы устрашистеся». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 49).

Как передает местный летописец, «царев был наказ ити к Колываню из Вельяна, и они на похвале и наряд с собою взяли меншеи, и шли под Паиду городок, хотели взять мимоходом своим хотением вскоре...» См. Псковские летописи, т. II, стр. 240). На самом деле воеводы осадили Пайду с ведома и по приказу царя. Много позже Иван с укоризной писал Курбскому: «Под Пайду же повелением нашим неволею поидосте, и каков труд воином сотвористе и ничто же успесте». (Послания Ивана Грозного, стр. 49).

ПСРЛ, т. IV, стр. 312; Прибалтийский сборник, т. И, стр. 395. По другим сведениям, осада Пайды продолжалась до 11 ноября. См. Г. В. Форстен. Балтийский вопрос, т. I, стр. 112).

Одному из главных ливонских воевод кн. Курбскому царь писал спустя четыре года: «И аще не бы ваша злобесная претыкания была, уже бы вся Германия была за православною верою лето же». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 49).

ПСРЛ, т. XIII, стр. 328.

Послания Ивана Грозного, стр. 41. Царь не раз сетовал на то, что его советники воздвигли на царицу «ненависть зельну», что они сравнивали ее с нечестивой римской императрицей Евдоксией, гонительницей Златоуста. Тем самым советники намекали на неприязнь Захарьиной к Сильвестру. (См. Послания Ивана Грозного, стр. 40, 59). Клеветники утверждали, будто Сильвестр и Адашев «счаровали» ненавистную им царицу. (См. Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 260). Через три-четыре года после смерти царицы Курбский пенял на то, что Грозный «облыгает» православных «изменами и чяровани и иными неподобными...» (Послания Ивана Грозного, стр. 534). В первом послании Курбскому царь ни словом не упоминает об околдовании Анастасии. В то время он едва ли всерьез верил «чаровству» Сильвестра. Однако много позже, после смерти наставника он стал говорить, о гибели царицы в совсем ином тоне. «А и с женою вы меня про что разлучили? — писал он в 1577 г. Курбскому.—Только бы у меня не отняли юницы моея» и т. д (Там же, стр. 210). В разгар опричного террора и громких «дел» о покушении на жизнь царя русские послы в Литве должны были без обиняков заявить, будто старая измена Курбского — над царицей Анастасией «лихое дело с своими советники учинил». (Сб. РИО, т. 71, стр. 778).