Пантелеймон Кулиш - Повесть о Борисе Годунове и Димитрии Самозванце

Летопись Самовидца, 7: «Сами державцы (владельцы земель) на Украине не мешкали, тилько уряд держали, и так о кривдах посполитых людей мало знали, альбо любо и знали, тилько заслеплены будучи подарками от старост и жидов арандарей, же (что) того не могли узнати, же (что) их салом по их же шкуре и мажут.»

Боплан (Описание Украйны, 52 — 58,) сохранил для нас любопытные подробности и о степных походах казаков. Привожу извлечения: «Казаки, зная, какая опасность ожидает их в степях, переходят оными в таборе, или в караване, т. е. между двумя рядами телег, замыкаемых спереди и сзади 8, или 10 повозками; сами же, с дротиками, пищалями и косами на длинных ратовищах, идут посреди табора, а лучшие наездники вокруг оного. Сверх того, во все четыре стороны, на 1/ 4мили, высылают по одному казаку для наблюдения. Как скоро покажется неприятель, стражи дают сигнал, и табор останавливается. Если казаки откроют врагов, то бьют их; если же сами будут прежде замечены, татары подкрадываются к табору и внезапно нападают на оный... Случалось и мне несколько раз, с 50, или 60 казаками, переходить степи. Татары нападали на наш табор, в числе 500 человек, но не в силах были расстроить его; да и мы также мало вредили им, ибо татары только издали грозили нападением, не подъезжая, однако, на ружейный выстрел и, пустив через наши головы тучу стрел, скрывались... Намереваясь нечаянно разграбить какой-нибудь караван, буджаки употребляют весьма искусную хитрость. Надобно заметить, что тамошние степи покрывает густая, в два фута вышиною, трава, которую при проезде нельзя не притоптать; посему, опасаясь, чтобы следы не открыли числа и направления отрядов и чтобы неприятели не пустились в погоню, татары поступают следующим образом. Отряд человек в 400 разделяется на 4 шайки; одна идет к северу, другая к югу, третья к востоку, четвертая к западу. Одним словом, каждая сотня следует особенным путем, и прошед около 1 1/ 2мили, разделяется еще на 3 шайки, в 33 коня, которые также расходятся в разные стороны, если не препятствует какая-нибудь река; через полмили снова разделяются на три части. Таким образом не более 10, или 11 татар остаются вместе... Все это совершается скорее, нежели в полтора часа, на всем скаку: иначе, если казаки откроют их во время рассеянного движения, то никакая быстрота уже не поможет. Но хищники весьма опытны в сем маневре и так хорошо знакомы со степями, как искусные лоцманы с гаванью. Каждая шайка в 10, или 11 всадников, идет степью произвольно, избегая только встречи с другими; милях же в 10, или 12 от места разделения, в определенное время, все они сходятся в какую-нибудь лощину, где надеются отыскать корм для лошадей своих и воду. Иные прямо идут к месту соединения, другие же, находясь от оного далее, описывают дугу. Трава, притоптанная 11 лошадьми, на другой день поднимается, и следы изчезают... Татары изобрели хитрость сию с намерением обмануть казаков, которые преследуют их неутомимо. Сведав о появлении татарской шайки и зная, что в ней не более 500, или 600 человек, 1000, или 1200 казаков садятся на коней, ищут следов неприятельских и, по оным достигнув до средины описанного нами круга, в недоумении останавливаются, не зная, где искать врагов, ибо следы расходятся во все стороны... Из сего понятно, как трудно отыскать хищников. Казаки встречаются с ними случайно, во время роздыха, или ночлега; но татары всегда осторожны: имея глаза узкие и следовательно зрение острое, они открывают нас прежде, нежели мы их завидим. Притом же хитрость, а не сила, решает победу. Встретясь друг с другом за час до заката солнечного, или через час по восхождении, враги, подобно мореходцам, старающимся выиграть ветер, употребляют все искусство, чтобы стать спиною к солнцу, дабы оно светило в глаза неприятелю», и пр.

Там укрывался Хмельницкий, когда поляки грозили схватить его; там же сбирались казаки, когда в 1648 году они возмутились и одержали победу на полях Корсунских.» Боплан, Опис. Укр. 25, 26.

Там же: «Уверяют, что казаки скрывают множество пушек в протоках Войсковой Скарбницы, но где именно, никто из поляков вам не скажет, ибо они в тех местах не бывают... Казаки скрывают под водою не только пушки, отбиваемые у турков, но и деньги... Каждый казак имеет на островах свой тайный уголок. Возвратясь с поисков над турками, они делят в Скарбнице добычу и все, что ни получат, скрывают под водою, исключая вещей повреждаемых оною.

Там же: «Преследуя их однажды на возвратном пути с Черного моря, турецкие галеры проникли до самой Скарбницы; но там, в лабиринте островов, запутались и не могли найти выхода. Казаки грянули в них из ружей с челнов, закрытых камышами, потопили многие галеры и так напугали турков, что они с тех пор не смеют входить в Днепр далее 4 или 5 миль от устья.»

Трудно сказать, на котором именно: казаки переменяли место для Сечи несколько раз. См. Ист. о Казак. Запор., 5, 6, в Чтен. Общ. Ист. и Др. Р. 1847, генв. Иногда они собирались держать рады и на открытых урочищах. См. Боплана, Опис. Укр., 17.

Вспомним, например, гетманство Дашковича, враждебное России, и потом предложения другого предводителя их, Дмитрия Вишневецкого, Иоанну IV; вспомним участие их в войнах Малороссии с Польшею и потом враждебные действия в отношении к Гетманщине.

Есть основание думать, что Отрепьев объявил себя царевичем еще на Запорожье. В январе 1601 года некто Тирфельд писал из Нарвы к Абовскому коменданту, что «сын Иоанна Мучителя жив и здоров, находится у казаков и старается овладеть престолом.»

Основываюсь на темном намеке Бера, стр. 32: Отрепьев возвратился (из Литвы) в Россию, прошел в землю казаков (запорожцы считались казаками литовскими, значит — в землю казаков донских) и начал там разглашать, и пр. Петрей, повторяя почти везде слова Беровой летописи, выясняет это место так: «злой чернокнижник возвратился в Россию и взбунтовал донских казаков.» (Сказ. Совр. о Дим. Сам. I, пр. 32.) Нет надобности здесь до имен, перепутанных обоими: важно обстоятельство, конечно, записанное по слухам.

Ригельман пишет (Ист. о Донск. Коз. I, 2), что у донцов существовало предание о происхождении их от какого-то зверолова, совершенно сходное с таким же преданием запорожцев о происхождении их общины. На стр. 8 и 9 своей Истории он говорит: «Первоначальное ж жительство их было неотменно подобно низовым запорожским казакам, потому что избы казачьи и до ныне называются также, куренями, и построением подобны оным.... а в главном городе Черкаске станицы одна от другой отделены и каждая своим околотком состоит. Они сперва жительством, нравом и поведением своим совсем запорожским казакам подобны были. Ибо с самого тут начала пребывания своего, как сказывают сами, так как сечевские, не имели жен и терпеть их не могли; но как стали за добычью отходить, то в промыслах своих доставали от турок, кумык, крымцов, кубанцев, черкес, от разных горских татар и из прочих мест, всякую пажить и людей, в том числе и женской пол, оных стали брать за себя и сожительствовать с ними.