Эльвира Ватала - Великие рогоносцы

«Зачем нас пугать такими страшными сценами, — воскликнет недовольный читатель. — Было — прошло». Не прошло.

Жестокость давних времен перенесена в сегодняшний день и преследует нас повсюду: с экранов телевидения и кино, со страниц книг, с реальной улицы. Улицы, которая заменила аллею отрубленных голов. Информирует пресса, бьют в набат обеспокоенные психологи — мир становится жестоким, и в этом мире появляется жестокий человек. Насилие, узаконенное палачами давних времен, узаконило сейчас себя правом улицы. Что из того, что не выставляются длинной аллеей отрубленные и посаженные на кол головы времен Ричарда III и Петра I? Мертвые головы лежат в подворотнях. И этим «головам» не позволили гордо войти на эшафот. Их настигла шальная, не рассуждающая пуля. Она внезапна и беспощадна. Она, пуля, не уничтожает человеческого достоинства, свою жертву она просто человеком не считает, она хладнокровно делает свое смертоносное дело.

Вернемся к нашей Дю Барри.

По-видимому, она не ожидала смертного приговора. Это было для нее полной неожиданностью.

Слишком избалованная вниманием короля, своей неограниченной властью, она и сейчас, будучи в тисках палачей революции, надеялась на чудо, что ей удастся выжить. Друзья, едущие вместе с ней в одной повозке на эшафот, уговаривали ее достойно и спокойно расстаться с жизнью. Обезумевшая от ужаса женщина не желала их слушать! Она жалко цеплялась за жизнь! Когда ей приказали выйти из повозки, она начала дико кричать, обращаясь к замершей толпе: «Спасите, спасите меня!» Народ, пришедший огромной толпой на площадь Революции глазеть на радостное событие — казнь шлюхи короля, замер в ужасе. От радости и триумфа и следа не осталось. Народ видел несчастную женщину, насилуемую, беззащитную женщину. На эшафот она восходить не пожелала. Двое стражников несли ее туда на руках. Когда ее бросили на доску гильотины, она, высовывая из-под круглого отверстия голову, вдруг с умильной улыбкой и мягким голосом, смотря своими огромными голубыми глазами прямо в глаза палачу, попросила: «Еще минуточку, сударь! Еще минуточку!» Ей грубо связали руки. «О, подождите, сударь», — были последние ее слова, пока острый нож гильотины не врезался ей в шею! Умерла великая куртизанка! Где-то в своей Тулузе радуется рогатый супруг Дю Барри. Ей никогда не удалось официально взять с ним развод. Он с пеной у рта доказывал революционным властям, что ничего общего с гражданкой Ланж не имеет, вероятно, косо отводя взор от тех богатств, которые получил от этой гражданки. Ну что же! Удивляться особо не приходится. Поведение «рогоносцев» одинаково, в общем, будь они добровольные или вынужденные. И мы убедимся в этом на следующем примере французского короля Франциска I.

король этот, дорогой читатель, только что вернулся из испанского плена, где его на голодном сексуальном пайке держали, ибо эти инквизиторы-испанцы, видите ли, люди слишком нравственные и у них не принято на королевском дворе фавориток держать.

Ну, Франциск I, чтобы вырваться из такой сексуальной неволи аскетического испанского двора, чего только королю Карлу V не наобещал: и острова там какие-то, и сыновей в заложники. Но сначала вырваться из неволи не удавалось, хотя матушка Луиза Савойская к каким только хитростям, к каким ухищрениям не прибегала, чтобы только своего любимого сынка из испанской неволи вызволить. Бывало, негра-истопника подкупят, снимут с него нищенскую одежонку, лицо Франциску I сажей из печки вымажут и выведут с вязанкой хвороста из тюремного замка под видом служителя печей. Но почему-то стража всегда мистификацию обнаруживала и Франциска I на прежнее место возвращала, только с усиленным режимом охраны. А Карл V еще и злился: не по душе, видите ли, французскому королю испанское гостеприимство, хотя его вполне прилично содержали, а есть давали почти три раза в день. Словом, когда наконец Франциск I вернулся из испанского плена, он очень голодным был, половым, конечно, голодом. И он решил любовный голод свой утолить немедленно. И, не утомляя себя слишком долгими поисками, взял в любовницы первую попавшуюся фрейлину Анну де Плеслё. Тем более что красавицей она оказалась замечательной, не слишком строгого нрава и готовой влюбиться в короля.

Но все же маленько она была добродетельной, если ей, видите ли, было не совсем удобно просто быть королевской шлюхой. Ей удобней было быть замужней дамой, тем более что и ребеночек от короля может появиться, кому отцовство припишешь? Ну какие могут быть разговоры, слово фаворитки закон, тем более для такого галантного короля, каким был Франциск I. Он и перед своей матушкой во время с ней разговора на одном колене стоял, шляпу в руках придерживая. А перед дамами прямо рассыпался мелким бисером. Всегда приветлив, всегда улыбчив и такую вот пословицу любил повторять: «Двор без женщин, это то же, что год без весны или весна без цветов». Красивых женщин очень любил и целым их роем всегда был окружен. На охоту с женщинами-красавицами, на ужин тоже. Неказистая невестка Екатерина Медичи еле-еле выпросила у свекра-короля, чтобы и ее, с ее некрасивостью, на охоту забирал. Ну, для невестки было сделано исключение, и она, как белая ворона, среди черной стаи «блистала» своей неказистостью, хотя и со стройными ногами.

Сам Франциск I тоже красавец писаный! Высокого роста, отлично сложен, а силен-то! Во всех спортивных состязаниях участие принимал, да все так просто, свободно, с неизменной улыбкой, острым словцом. Одевался роскошно. Без золотого, богато расшитого камзола, осыпанного драгоценными камнями, даже к завтраку не выходил. Дамы, конечно, немедля все поголовно в короля повлюблялись. А мужья не очень. Уж очень он бесцеремонно иногда с мужьями обращался. И нам об одном таком инциденте Брантом вот так доносит: «Франциск пожелал овладеть дамою, в которую был влюблен (он постоянно был в кого-то влюблен — Э. В.). Однако, придя к ней, наткнулся там на мужа со шпагою в руке, готового прикончить жену. Король приставил ему к горлу свою шпагу и пригрозил убить, ежели тот посягнет на жизнь дамы или учинит ей хоть малейшее неудовольствие. После чего выгнал мужа вон, а сам занял место в супружеской спальне».