Алексей Дельнов - Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна

Потребность госаппарата в образованных людях в первое время удовлетворялась за счет иностранцев. Так, всесильным министром финансов был узбек Ахмед. После того, как он был убит во время мятежа в столице, его место занял тибетец Сангха – постоянно обвинявшийся в корыстолюбии и разврате (может быть, отчасти потому, что в ходе проведенной им денежной реформы многие китайцы понесли большие убытки при обмене старых денег на новые). Утверждали, что при его потворстве монахи нескольких буддийских монастырей, чтобы оплатить ремонт своих храмов, разграбили усыпальницы императоров династии Сун, присвоив хранившиеся там огромные сокровища.

Завоеватели не очень утруждали себя земельными вопросами. Их собственные обширные поместья обрабатывались или рабами, или превращенными в бесправных издольщиков крестьянами. Немало земель было отписано буддийским монастырям, которым покровительствовал Великий хан. Были восстановлены «служебные наделы» для чиновников, в том числе китайцев. В остальном дело было пущено на самотек. И на Севере, и на Юге сохранились прежние формы землевладения, при своем остались даже крупные южные владельцы (если уцелели во время долгой войны). Но налоги южане платили более тяжелые. Процесс сбора налогов у монголов был поставлен очень основательно, с дотошностью, просто удивительной для уроженцев диких степей: специально созданные в провинциях управления проводили регулярные переписи населения и находящегося в семейном пользовании имущества, постоянно обновляя эту базу данных. Крестьян бесцеремонно сгоняли на всякие работы, использовали как вспомогательную рабочую силу во время далеких военных походов.

В чем монголы были особенно неправы – это в их наихалатнейшем отношении к ирригации и плотинам. Иное дело пути сообщения. При Хубилае была начата реконструкция Великого Канала, и при нем же была приведена в образцовый порядок и расширена сеть дорог и почтовых станций. Во-первых, какой монгол не любит быстрой езды, во-вторых, без хороших дорог нельзя было управлять огромной империей (это оказалось возможным только у нас), в-третьих, к торговле монгольские правители относились с большим интересом, чем их ханьские предшественники (кочевник – это зачастую еще и караванщик).

В торговле также пользовались преимуществами иностранцы, в основном мусульмане – персы и таджики. Они объединялись в крупные компании – уртаки, и вели торговлю как по старым караванным путям, проходящим через Монголию, Южную Сибирь, Среднюю и Переднюю Азию, так и осваивая новые необъятные горизонты, открытые им монгольскими завоеваниями. Принадлежащие уртакам огромные караваны состояли из тысяч людей и вьючных животных. Важнейшим торговым центром стал Пекин.

Но всю деловую жизнь – и торговлю, и ремесло подрывало стремление монголов пустить в оборот как можно больше бумажных денег вместо металлических. Сначала казна стремилась поддерживать их реальную стоимость на достаточно высоком уровне, но вскоре финансисты стали все чаще баловаться с показавшимся им, вероятно, очень занятным печатным станком.

Хочешь не хочешь, но у монголов не оставалось иного выхода, как привлекать к делам все больше и больше китайцев. Чем глубже погружались завоеватели в заботы по управлению огромной страной, тем больше сталкивались с потребностью в хорошо образованных людях со знанием местной специфики. Иностранцы для этой роли не очень годились, а после нескольких городских восстаний, направленных в том числе и против них, многие из них предпочли отбыть восвояси. Так что монголам самим, при всем их высокомерии, приходилось вникать в курс дел и приобщаться к местной культуре.

Встал вопрос как об отборе, так и о подготовке кадров – и здесь тоже, некуда было деваться от китайского опыта. Интересно, что первым о восстановлении системы экзаменов еще в 1237 г. задумался Великий хан Угэдэй при покорении Северного Китая. На этом настаивал знаменитый Елюй Чуцай, киданец по происхождению – советник сначала его отца Чингис-хана, а потом его самого. Был издан указ, согласно которому на конкурсный отбор должны были явиться все конфуциански образованные лица – вне зависимости от рода и племени. В документе содержалась угроза: если владельцы отвечающих требованиям рабов будут утаивать их, то им несдобровать – голова с плеч. Но на Угэдэя свалилось много других срочных дел, а в 1241 г. он скончался. Мероприятие не состоялось.

Имел подобное намерение и Хубилай, но, прослышав об этом, высокопоставленные соплеменники подняли громкий ропот. Тогда слишком еще многие из них полагали: что китайцу хорошо, то монголу смерть. А если уж брать китайца на службу, то только по воле начальника-монгола, а не руководствуясь каким-то там вздором вроде объективной оценки знаний. Пусть знает свое место и трепещет перед своим господином и благодетелем.

Однако в 1291 г. вышел указ об устройстве школ и академий, о регламентации их деятельности. Свои школы появились и у монгольских детей и юношей: они обучались по облегченной конфуцианской программе на родном языке (были сделаны переводы: монголы, благодаря уйгурам, в XII в. обзавелись своей письменностью).

Когда же при юаньском императоре Жэнь-цзуне (правил в 1312–1320), который сам получил конфуцианское образование, введена была наконец система экзаменов, монголы и иностранцы сдавали их опять же по особой, упрощенной программе (это помимо того, что за ними был сохранен ряд привилегий при назначении на службу). К положительным моментам надо отнести то, что практичные монголы ввели ряд специальных экзаменов. Особенно следует отметить такой предмет, как медицина: постоянно воюющим монголам врачебная помощь была частенько необходима, а китайцы накопили в этой области огромный багаж знаний – как практических, так и теоретических.

Академии и при монголах сохраняли свой довольно свободный внутренний уклад, поэтому стали спасительным убежищем для многих ученых, особенно южноханьских. Здесь широко велось преподавание, здесь не только собирали старинные книги, но и издавали их. Были составлены истории династий Ляо, Цзинь и Сун, причем по заказу ни кого иного, как императорского дворца: монголам важно было подчеркнуть, что и их династия Юань вполне органично укладывается в этот славный ряд. Вот только тот факт, что династия Ляо – киданьская, Цзинь – чжурчжэньская, а Сун – китайская, но свергнутая монголами, вызвал вокруг книг не только научно-историческую, но и общественную дискуссию.

Столетие монгольского засилья нельзя назвать благодатным для китайской культуры, но нельзя и не отметить достижений в области литературы и особенно театра. Мы уже отмечали, что отстраненные или отстранившиеся от практических дел ханьские интеллектуалы не были при этом лишены возможности жить творческой жизнью. А для простых китайцев жизненно необходимой отдушиной стали театральные представления и всякие уличные зрелища. Разыгрываемые пьесы не были наполнены глубоким смыслом, тем более не содержали призыва к борьбе – впрочем, дойдет дело и до этого, но пока требовалось другое. Сценическое действо было красочным, наполнено веселыми песнями и танцами. Сюжет, как правило, облегченный и увлекательный, зачастую «с перчиком». Так, героиня одной пьесы – куртизанка, чтобы спасти свою подругу от вздорного тирана-мужа, убеждает его дать ей развод – в обмен на обещание, что она сама займет ее место. При этом делится с публикой своими сомнениями: