Михаил Шевченко - Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти?

Замена подворного обложения подушной податью и распространение ее на ранее свободные от несения государственного тягла группы населения, установление паспортной системы, крайне затруднявшей отход крестьян из деревень, и ряд других мероприятий Петра I ограничили до предела возможности удовлетворения промышленности кадрами вольнонаемной рабочей силы. Бурно развивавшееся тогда мануфактурное производство столкнулось с проблемой острого недостатка наемных рабочих. Стремясь преодолеть возникшее препятствие, правительство стало принудительно водворять на мануфактуры каторжников, нищих, бродяг, отставных солдат и солдатских детей. Массовое распространение получает приписка к промышленным предприятиям дворцовых и черносошных крестьян. К середине XVIII в. их число только в металлургии достигло 100 тыс. душ мужского пола[272]. Формально приписные крестьяне продолжали оставаться собственностью феодального государства и царской фамилии. Промышленники могли привлекать их на мануфактуры в месяцы свободные от сельскохозяйственных работ, и в пределах необходимых для отработки ими подушной подати и оброчных денег. Фактически же заводовладельцы обращались с приписными крестьянами, эксплуатировали и наказывали их как собственных крепостных. Но всего этого оказалось недостаточно. 18 января 1721 г. Петр I издал указ, разрешавший в целях «размножения заводов как шляхетству, так и купецким людям к тем заводам деревни покупать невозбранно с позволения берг-и-мануфактур коллегии, токмо под такою кондициею: дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно»[273]. Так крепостное право просочилось в сферу промышленности и стало охватывать ее своими цепкими щупальцами.

Забегая вперед, отметим, что крестьяне, купленные к промышленным предприятиям, в конце XVIII столетия получили название посессионных и, по терминологии Свода законов Российской империи, были отнесены к «особому разряду ограниченного крепостного состояния». Они считались «крепкими» не владельцу, а предприятию и составляли с ним нераздельное целое. Их запрещалось продавать отдельно от предприятия или даже переводить с одного предприятия на другое. Производственный процесс на посессионных мануфактурах находился под контролем государства. В отличие от частновладельческих крепостных посессионные крестьяне имели право жаловаться на притеснения фабрикантов, их девушки и вдовы могли выходить замуж за посторонних без разрешения владельцев мануфактур. Однако и в данном случае ограничение «крепости» носило чисто формальный характер. В реальной повседневной жизни посессионные крестьяне подвергались такому же чудовищному крепостническому гнету, издевательствам и притеснениям, как и крестьяне частновладельческие.

При преемниках Петра I крепостные крестьяне потеряли последние остатки человеческих прав. Так, в 1741 г. они были устранены от присяги «на верность государю», т. е. вычеркнуты из числа граждан. По указу от 14 декабря 1747 г. помещики получили право продавать крестьян кому угодно для отдачи в рекруты. Особенно тяжело на положении закрепощенных масс отразился указ, изданный 13 декабря 1760 г. правительством императрицы Елизаветы Петровны. Он разрешал помещикам за так называемые «предерзостные поступки» по своему произволу, без суда, следствия и проверки причин ссылать крестьян в Сибирь с той лишь лицемерною оговоркою, чтобы ссылаемые крепостные люди были не старше 45 лет и годны к работе[274]. Однако ограничение никем не соблюдалось, как не соблюдалось и содержащееся в указе запрещение разлучать ссылаемых в Сибирь крестьян с их женами. В связи с изданием указа от 13 декабря 1760 г. помещики получили возможность избавиться от неугодных им или бесполезных в хозяйственном отношении крепостных людей, причем на весьма выгодных основаниях. Ведь за каждого сосланного крепостного помещику выдавалась рекрутская квитанция для зачета в будущий набор и, кроме того, денежное вознаграждение за малолетних членов крестьянской семьи, если последняя следовала за своим главою в Сибирь. На почве указа 1760 г. пышным букетом расцвели всякого рода злоупотребления. Всех тех крестьян, которые по старости лет или в связи с увечьем уже не могли работать или же отличались «предерзостным» поведением, помещики стали ссылать в Сибирь. Как правило, до места ссылки доходило не больше четверти, остальные погибали в пути. Но и те, кто оставался в Живых, не могли на новых местах заняться земледельческим трудом. Сибирский губернатор доносил центральной администрации, что они «стары и дряхлы, так что и движения не имеют, и в разных болезнях»[275]. Жестокость указа 13 декабря 1760 г. была настолько очевидной, что вызвала возражения даже со стороны отдельных представителей господствующего класса. Например, новогородский губернатор Сиверс в одном из писем Екатерине II заявлял: «Вследствие позволения, данного дворянству, произвольно, по своему усмотрению, отправлять в ссылку ему подвластных, причем суд даже не может спросить о причине ссылки и исследовать дело, ежедневно совершаются самые возмутительные дела. Все, кто не годится в рекруты по причине малого роста или другого какого недостатка, должны отправляться в ссылку в зачет ближайшего рекрутского набора, а зачетные квитанции многие продают. Признаюсь, не проходит дня, чтобы мое сердце не возмущалось против подобной привилегии»[276]. Однако «возмущение» Сиверса против бесчеловечного указа 13 декабря 1760 г. было гласом вопиющего в пустыне и не оказало никакого влияния на правительственное законодательство о крестьянах.

Екатерина II, придя к власти, сочла необходимым еще больше расширить права и привилегии помещиков. В 1765 г. она издала указ, по которому помещикам разрешено было ссылать крепостных люден не только на поселение в Сибирь, но и на каторгу, т. е. применять наказание, которое давалось лишь за самые тяжкие уголовные и государственные преступления. В указе говорилось, что «буде кто из помещиков люден своих, по предерзостному состоянию заслуживающих справедливое наказание, отдавать пожелает для лучшего воздержания в каторжную работу, таковых Адмиралтейской коллегии принимать и употреблять в тяжкую работу на толикое время, на сколько помещики их похотят», а когда помещики изъявят желание взять их обратно «то отдавать беспрекословно»[277]. Кроме ссылки на поселение и в каторжную работу, помещикам было дозволено сдавать своих крепостных в рекруты в зачет будущих наборов, а со времени издания в 1775 г. «Учреждения для управления губернии» – направлять в Смирительные дома, внося только плату за их содержание[278]. Жаловаться на притеснения и издевательства помещиков крестьянам категорически запрещалось. В законе, опубликованном в 1767 г., прямо указывалось, что если кто из крестьян или дворовых люден подаст жалобу на своего владельца, «то как челобитчики, так и сочинители сих челобитен наказаны будут кнутом и прямо сошлются в вечную работу в Нерчинск, с зачетом их помещикам в рекруты». Этот указ приказано было целый месяц читать в церквях по воскресениям и праздникам[279].