Александр Тюменев - Евреи в древности и в Средние века

чисто земледельческую, ведшую замкнутое самодовлеющее

существование, страну, то молчание греческих писателей относительно палестинских евреев и их, по-видимому, полное

неведение относительно этих последних становится не только

понятным, но и неизбежным.

8 Фукидид II, 69; VIII, 35; ср. позднейшие известия о существовании греческих поселений в Акке (Птолемаиде): Исаия IV, 7; Демосфен 52, 24.

165

Время наивысшего расцвета эллинской культуры, время

основания афинской морской державы и самый блестящий период в развитии греческой торговли приходится на пятый век, то есть именно на ту эпоху иудейской истории, когда палестинские иудеи переживали состояние наибольшего унижения

и бедности, а начавшаяся уже в то время иудейская диаспора

не успела еще распространиться на запад, ограничившись восточными областями персидского царства и пограничными местностями Египта. Блестящий период греческой торговли продолжался, однако, недолго. Пелопоннесская война, приведшая

к крушению афинского морского могущества, показала, насколько в сущности непрочно было это могущество и насколько

оказывалось оно лишенным всякой внутренней опоры.

Конец пятого века и представляет собою именно начальный момент того поворота в истории греческих городов, о

котором говорилось выше и который в конце концов в не

меньшей степени способствовал последующему сближению

греков и иудеев в эллинистическую эпоху, нежели иудейская

диаспора, начало которой относится приблизительно к тому

же времени. Четвертый век является временем быстро прогрессирующего упадка не только греческой торговли, но и

греческой городской жизни вообще. Упадок этот зависел не

столько от внешних, сколько от внутренних причин, коренившихся в самих условиях общественно-экономического развития греческих городов, причин, на которых здесь останавливаться не место и которых мы поэтому касаться не будем9, но

которые в конце концов имели своим результатом полную

остановку экономического развития и экономической жизни

в передовых греческих городах и прежде всего в Афинах.

Если иудейский народ переживал в это время эволюцию, превращавшую его из замкнутого земледельческого народа в

нацию по преимуществу торговую и городскую, то Греция

стояла как раз накануне обратной эволюции, накануне полного падения своей внешней торговли и возвращения к скромному земледельческому труду.

Упадок Греции имел своим последствием прежде всего усиление за счет соседней Македонии и образование в лице сильного македонского государства новой завоевательной державы, объектом завоевательных планов и намерений которой, 9 Специально эти причины рассматриваются в цитировавшихся

«Очерках экономической и социальной истории древней Греции».

166

естественно, должны были служить не бедные и малоизвестные, а потому и малопривлекательные области Запада, но богатые страны Востока, принадлежавшие в то время к владениям персидской монархии. А так как эта последняя в стремлении расширить свои границы в западном направлении приходила в постоянные столкновения с греками и потому почти

с момента своего возникновения являлась исконным наследственным врагом Греции, то македонские правители легко

могли представить свои завоевательные планы в виде общенационального, общегреческого предприятия, встречая при этом

сочувствие если и не во всей массе греческого населения, то, во всяком случае, в значительной его части. По крайней мере, македонская партия имелась почти во всех греческих городах, причем влияние ее с течением времени росло, тогда как

влияние противных партий, отстаивавших интересы отдельных греческих городов, в частности влияние Демосфена в

Афинах, прогрессивно падало.

И недаром именно из среды греков вышел наиболее яркий

защитник политических планов Македонии и наиболее горячий сторонник общенационального похода против Азии под

гегемонией македонских правителей. Мы говорим об Исократе10. Ближайшей политической задачей своего времени этот последний считал прекращение внутренних греческих усобиц, водворение мира в Элладе и объединение всех греческих сил для

похода против персидского царя.

Но не только, даже не столько мотивы национальной вражды руководили греческими политическими кругами, сочувственно относившимися к мысли о персидском походе, сколько прежде всего мотивы общественно-экономического характера, вытекавшие из общих условий и из того состояния, в каком находились в то время греческие города, и, главным образом, из переживавшегося ими в ту эпоху общего упадка и кризиса. То, что

для Исократа было лишь вопросом политической идеологии, то, что ему представлялось национальным делом и вопросом

национальной чести и славы, для многих и очень многих было

вопросом практической необходимости и материального существования. Тяга в Азию должна была становиться с течением

времени тем сильнее и тем настойчивее среди греков, чем в

больший упадок приходила торговая и промышленная жизнь

Греции, чем очевиднее для всех делался упадок ее экономи10 См. в особенности его «Филиппа».

167

ческого благосостояния, чем менее предприимчивые и энергичные элементы населения могли находить занятие и приложение своим силам па родине.

Уже начиная с первых десятилетий четвертого столетия мы

все в большем и большем числе встречаем греков не только в

качестве простых наемников в персидском войске, но и в качестве наемных предводителей и даже при дворе персидского

царя, их прежнего исконного врага, и это последнее обстоятельство лучше всего показывает, что подготовление похода

против Персии было не столько результатом национального

движения, сколько вызывалось прежде всего теми выгодами и

преимуществами, какие представлял в глазах греков богатый

Восток, в особенности по сравнению с все более и более приходившей в упадок Грецией, и которые тем притягательнее должны были действовать на ее население. Недаром даже у Исократа, проповедовавшего поход против Персии в качестве общенационального дела Греции, мы под этим идеологическим покровом находим скрывающиеся под ним мотивы более практического свойства, совершенно, в сущности, тождественные с теми, какие заставляли отдельных греков все в возраставшем числе

поступать на службу к персидскому царю. Признавая завоевание персидской монархии в случае объединения сил греков

делом нетрудным и вполне возможным, Исократ в то же время

допускает и обратную возможность или, в случае невыполнимости этого плана, готов довольствоваться отнятием у персидского царя хотя бы малоазийского полуострова, где путем основания ряда новых греческих колоний могли бы найти себе