Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Перемены в хозяйственной жизни и в соотношении экономических укладов, формирование новых социальных слоев и групп населения Королевства Польского свидетельствовали об усложнении структуры польского общества и о начале разложения сословного строя. Однако не следует переоценивать глубину этих процессов в Королевстве Польском 1815-1830 гг. В полной мере они развернулись только после восстания 1863 г. и наделения крестьян землей. В первой трети XIX в. в экономике Королевства Польского преобладал полуфеодальный уклад. Крупное шляхетское землевладение сохраняло свои позиции в качестве фундамента хозяйственной жизни страны. Практически неизменным осталось социальное, сословное и политическое господство дворянства. Таким образом, прежние формы хозяйственной и общественной жизни, сложившиеся еще во второй половине XVIII в., получили в первой трети XIX в. в Королевстве Польском преемственное продолжение и развитие. В этом смысле политическая гибель шляхетской Речи Посполитой в результате разделов Польши отнюдь не означала ликвидации существовавшей на польских землях системы социальных отношений и сословного устройства.

Консервативному характеру социального строя соответствовал и политический строй Королевства. Провозглашенный формально и положенный в основу Конституции Королевства Польского буржуазный принцип имущественного ценза для обладателей гражданских прав в действительности никак не ограничивал политического господства шляхты как правящего сословия. Более того, в важнейших вопросах участия сословий в политической власти конституция 1815 г. в полной мере зафиксировала также и сословные привилегии дворянства, при том, что все прочие сословия были практически лишены политических прав, за исключением номинального участия горожан в сейме и представительных органах на местах. Права горожан по содержанию и по форме не выходили за рамки сословных привилегий, прочие сословия, прежде всего крестьяне, были лишены и этого.

По замыслу творцов конституции 1815 г. ее главной целью было в максимальной степени оградить Королевство Польское от политического влияния Российской империи, связь которой с Королевством, согласно букве закона, осуществлялась исключительно в особе монарха. Однако по своему внутреннему политическому устройству Королевство Польское было весьма далеко как от республиканских принципов шляхетской Речи Посполитой XVIII в. и концепций «общественного договора» эпохи Просвещения, так и от прокламируемых «отцами» польской конституционной хартии принципов либеральной конституционности. Практически вся полнота власти по конституции 1815 г., как по ее духу и букве, так и фактически, принадлежала королю (императору) и назначенным им наместнику и правительству. Важнейшими политическими институтами Королевства, имевшими особое значение для шляхты, были представленные войтами органы местного управления и судебные власти, на вершине которых располагался сейм как высшая судебная инстанция. Прочие права сейма были практически сведены к минимуму и носили сугубо декларативный характер. Роль юстиции Королевства Польского парадоксально находилась в явном противоречии с принципом разделения властей, провозглашенным в конституции, но не воплощенным в существовавшей политической системе. В большей степени судопроизводство в стране согласовывалось со шляхетскими правовыми и политическими традициями и потому отвечало правосознанию шляхты предшествовавшего столетия.

В целом социальная и политическая система Королевства Польского в период его создания соответствовала проводимой властями Российской империи в 1815-1820 гг. политике просвещенного абсолютизма, направленной на сохранение феодализма, крепостничества, самодержавия и господства дворянства при использовании в этих целях передовых форм и методов государственного управления, а также элементов просветительской идеологии. На почве этой политики и был достигнут политический компромисс между господствующими сословиями и правящими кругами Российской империи, с одной стороны, и Королевства Польского – с другой, компромисса, положенного в основу союза консервативной шляхты и реакционных политических верхов Королевства с царской Россией.

Особое значение для внутреннего общественного и политического развития Королевства Польского имела международная ситуация, соотношение сил великих держав и проводившаяся ими политика. Эти факторы, приобретшие исключительно важную роль в истории Речи Посполитой с конца XVIII в., имели не меньшее значение и для созданного по решению Венского конгресса Королевства Польского. Ужесточение абсолютистской реакции в Европе, и прежде всего в странах Священного союза, начиная с 1820-х годов, обострило противоречия между правящими кругами как в России, так и в Королевстве Польском в их совместном наступлении на либеральную оппозицию и в общей борьбе с революционным движением. В Королевстве Польском в этих условиях освободительные и патриотические устремления значительной части польской шляхты соединились с движением польских дворянских революционеров. Революции 1830 г. в Бельгии и во Франции вдохновили революционный лагерь и побудили либералов присоединиться к нему. В этих условиях соотношение политических сил в Королевстве Польском сложилось не в пользу сторонников компромисса и союза с Россией в правящих верхах Королевства, что и стало одной из причин Ноябрьского восстания 1830 г.

1 Bartoszewicz K. Utworzenie Królestwa kongresowego. Kraków, 1916. S. 100–101.

2 Correspondance inédite du prince de Tailleyrand et du Roi Louis XVIII pendant le congrès de Vienne… / ed. M. G. Pallain. Paris etc., 1881. Цит. по: Bartoszewicz K. Op. cit. S. 108.

3 Martens G. F. Nouveau recueil des traités d’alliance, de paix … conclus par les puissances de l’Europe … depuis 1808 jusqu’à présent. Göttingen, 1817–1848.Vol. 1, P. 341; Le Congrès de Vienne et les traités 1815. Paris, 1864. Vol. 1. P. 613.

4 Bartoszewicz K. Op. cit. S. 105.

5 Akten des Wiener Congresses / hsg. von J. L. Klüber. Erlangen, 1816–1835. Bd. 9. S. 40; Martens G. F. Op. cit. Vol. 1. P. 377; Le Congrès de Vienne et les traités 1815. Vol. 1. P. 644.

6 Bartoszewicz K. Op. cit. S. 125–126.

7 Akten des Wiener Congresses. Bd. 9. S. 44; Martens G. F . Op. cit. Vol. 1. P. 379; Le Congrès de Vienne et les traités 1815. Vol. 1. P. 645.

8 Akten des Wiener Congresses. Bd. 9. S. 49; Martens G. F. Op. cit. Vol. 1. P. 384; Le Congrès de Vienne et les traités 1815. Vol. 1. P. 647.

9 Akten des Wiener Congresses. Bd. 9. S. 47; Martens G. F. Op. cit. Vol. 1. P. 382; Le Congrès de Vienne et les traités 1815. Vol. 1. P. 658.

10 Bartoszewicz K. Op. cit. S. 127.

11 Цит. по: Ajnenkiel A. Konstytucje Polski w rozwoju dziejowym 1791–1997. Warszawa, 2001. S. 86.

12 Handelsman M. Trzy konstytucje (1791–1807–1815). Warszawa, 1915. S. 34–40.

13 Kutrzeba St. Historia ustroju Polski w zarysie. T. 3. Lwów, 1920. S. 79.

14 Ibid., S. 80.

15 Lelewel J. Trzy konstytucje polskie 1791, 1807, 1815. Porównał i różnice ich rozważył Joachim Lelewel w roku 1831 // Lelewel J. Dzieła. T. 8. Warszawa, 1961. S. 467–544.

16 Ajnenkiel A. Op. cit. S. 88–89.

17 Bojasiński J. Rządy tymczasowe w Królestwie Polskim. Maj–grudzień 1815. Warszawa, 1902. S. 21.