Гораций Верне - История Наполеона

Призываю суд истории: она скажет, что враг Англии, воевавший с ней двадцать лет, добровольно пришел в минуты бедствия искать убежища под ее законами. Какое яснейшее доказательство своего уважения и доверия к ней мог он дать? Но как отвечали в Англии на такое великодушие? Притворились, что протягивают врагу гостеприимную руку; когда он добровольно предался, его приносят в жертву".

7 августа император перешел с Беллерофона на Нортумберланд, которым командовал адмирал Кокбурн. Воспользовались случаем и обезоружили всю его свиту; но у него самого постыдились взять шпагу. Все его вещи были пересмотрены самим адмиралом при помощи таможенного офицера. У него взяли четыре тысячи наполеондоров, а оставили только полторы, для самых необходимых потребностей. Когда он стал прощаться с верными слугами, которым запретили следовать за ним в темницу и отдаленную ссылку, Савари в слезах бросился к его ногам и целовал ему руки. "Спокойно, без волнения, - говорит Лас-Каз, - поцеловал его император и пошел к лодке. На пути он ласково кланялся всем встречавшимся. Все наши, остававшиеся в Европе, неутешно плакали; и я не мог не сказать лорду Кейту, с которым разговаривал в эту минуту: "Заметьте, милорд, здесь плачут только те, которые остаются"".

ГЛАВА LII

[Переезд морем. Прибытие на остров Святой Елены. Пребывание на

острове до отъезда Лас-Каза.]

Кейт был весьма учтив, но столько же и осторожен в сношениях с французами на Беллерофоне. Кокбурн был еще учтивее и показывал еще более участия и уважения к великому человеку, невольным тюремщиком которого он стал на некоторое время.

Английские министры остались не совсем довольны почтением, оказанным Наполеону капитаном Мейтландом и его экипажем. Они особенно порицали капитана за то, что он давал знаменитому полководцу титул императора, и приняли строжайшие меры, чтобы ничто подобное не могло повториться на Нортумберланде. Они написали в своих инструкциях, что Наполеона следует называть не иначе, как генералом. Когда падший император узнал об этих распоряжениях, клонившихся к его унижению, то спокойно сказал: "Пусть называют меня как хотят, я все-таки останусь Я".

11 августа Нортумберланд вышел из пролива Ла-Манш. Скоро Наполеон узнал вдали берега Франции. Он поклонился им, простер к ним руки и сказал дрожащим голосом: "Прощай, страна храбрых! Прощай, милая Франция! Если б было менее изменников, ты до сих пор оставалась бы первой державой в мире". Таково было последнее прощание великого человека с благородной страной великого народа!

Во время переезда император ежедневно прогуливался после обеда на палубе; один раз застигла его в этой прогулке сильная буря. Он не захотел скрываться в каюте от проливного дождя и приказал принести себе знаменитый серый сюртук, на который даже англичане смотрели с восторгом и уважением.

Наполеон сокращал медленное течение времени чтением газет. Часто встречал он в них ложь и оскорбления; но все это не имело на него влияния, и он сказал Лас-Казу:

"Яд не действовал на Митридата; а клевета с 1814 года тоже уже не действует на меня".

15 (3) октября Нортумберланд остановился у острова Святой Елены; 16 (4) числа Наполеон сошел на берег в сопровождении адмирала и генерала Бертрана. Сначала он поселился в Бриаре, у купца Балкомба.

Но это было временное жилище: местопребыванием его назначили Лонгвуд, сельский домик губернатора острова. Наполеон посетил его в самый первый день приезда, но нашел, что не все еще приготовлено к его принятию. Впрочем, он нашел у господина Балкомба все удобства, на которые имел права, и некоторые пособия против скуки. Это достойное семейство употребило всевозможные усилия, чтобы усладить неприятность его положения.

Живя в Бриаре, Наполеон выезжал из дому только один раз и посетил майора полка, стоявшего на острове Святой Елены. Он занимался своими Записками и очень часто и долго диктовал Лас-Казу или его сыну, Монтолону, Гурго и Бертрану. Обыкновенно прогуливался он по мрачным аллеям Бриара, откуда можно было видеть только страшные пропасти.

В саду г. Балкомба работал старый негр по имени Тоби. Он был малаец, похищенный английским экипажем и проданный в рабство. Наполеон во время прогулок часто встречал несчастного старика и оказывал большое к нему участие; он решался заплатить за него выкуп и говорил о его похищении с негодованием. Однажды он остановился перед ним, не мог удержать в себе мыслей, толпившихся в его голове, и сказал грустно: "Что за бедная машина - человек! Нет ни одной сходной наружности, а души все различны!.. Если б Тоби был Брут, он не вынес бы жизни; если б он был Эзоп, то стал бы теперь, может быть, советником губернатора; если б он был пылкий и ревностный христианин, то с терпением нес бы крест и благословлял бы его, в надежде на Бога. Но бедный Тоби ничего не знает, склоняется и работает невинно!" Посмотрев на него в продолжение нескольких минут безмолвно, он сказал, удаляясь: "Далеко бедному Тоби до короля Ричарда!.. Однако ж поступили с ним равно жестоко; ведь и этот человек имел свои наслаждения, свое семейство, свою собственную жизнь; англичане сделали страшное преступление, похитив его и продав в неволю". Потом, остановившись, прибавил, глядя на Лас-Каза: "Я читаю в ваших глазах; вы думаете, что он не один такой пример на острове Святой Елены... Но между ним и нами нет никакого сравнения. С нами поступили хуже; но мы имеем в себе другие средства. Нас не подвергали телесным страданиям, а если б и пытались сделать это, то мы имеем душу, которая изменит надеждам наших мучителей... Наше положение может даже иметь свою прелесть... Мы мученики бессмертной славы!.. Миллионы людей плачут о нас, отечество вздыхает, а слава надела траур!.. Мне недоставало только несчастия!.. Если бы я умер на троне, в облаках моего всемогущества, я остался бы загадкой для многих людей; теперь, по милости несчастья, меня можно судить безошибочно!"

Наполеон выехал из Бриара 18 (6) декабря и переселился в Лонгвуд. Новое жилище представляло ему более удобств; но он встретил там не менее притеснений от людей, которым было поручено смотреть за ним. Поставили часовых под его окнами и окружили его предосторожностями. Он приказал Монтолону написать о них адмиралу, потому что не хотел иметь ни с кем сношений, чтобы не дать кому-нибудь повода рассказывать небывальщину и подтверждать ее словами: "Император сам сказал мне это".

В одну из прогулок верхом, в середине декабря, он вынужден был сойти с лошади, потому что нельзя было проехать по дурной дороге, и увяз в грязи так, что насилу мог выбраться и не утонуть. "Вот прескверное приключение! - сказал он; и потом, когда выбрался из грязи, прибавил: - Если б мы утонули здесь, что сказали бы в Европе? Дураки стали бы доказывать, без сомнения, что я поглощен землей за преступления".