Гораций Верне - История Наполеона

Почти все англичане, проезжавшие в этих местах, приставали к острову Святой Елены, чтобы посмотреть на знаменитого изгнанника. Наполеон принимал их всегда с лаской и достоинством. Они находили, что он вовсе не похож на портрет, который рисовали им в продолжение двадцати лет, и извинялись, что могли верить нелепым рассказам на его счет. "Да, - сказал однажды Наполеон одному из них, - всеми этими рассказами обязан я вашим министрам; они наводнили Европу книжками и пасквилями на меня. Может быть, они ответят в свое оправдание, что печатали только те известия, которые получали они из самой Франции; по правде, надобно сказать, что люди, плясавшие на развалинах отечества, усердно помогали им в этом и обильно снабжали их материалами".

Между тем адмирал с душевным участием принял жалобы, переданные ему Монтолоном. Он явился для объяснения к Наполеону, и они расстались, весьма довольные друг другом. Помощник губернатора, полковник Скельтон, обходился с Наполеоном чрезвычайно вежливо. Император часто приглашал к обеду его и его жену.

1 января 1816 года вес, последовавшие за великим человеком в изгнание, соединились для принесения ему поздравлений с Новым годом. Наполеон, которому это торжество напомнило о радостных днях прежнего всемогущества, не показал никому, что в уме его происходило сравнение между простым приемом в Лонгвуде и пышными аудиенциями в Тюильри. Он с душевной радостью принял льстецов несчастья и пригласил их к семейному завтраку. "Вы теперь ничто, на конце света, сказал он им, и ваше утешение должно состоять в том, чтобы вы любили друг друга".

Ежедневно около Лонгвуда бродили матросы, избегавшие запрещения подходить к этому дому и втайне от караульных желавшие посмотреть на изгнанного героя. "Вот что значит могущество воображения, говорил Наполеон. - Как оно сильно действует на людей! Эти люди вовсе не знают меня, никогда меня не видели, только слыхали рассказы обо мне, а чего они не чувствуют, чего не сделают в мою пользу? Та же странность повторяется во всех странах, во все года, во всех полах! Вот фанатизм! Да, воображение управляет миром!"

Пространство, по которому Наполеон мог прогуливаться верхом, нс позволяло ему гулять более получаса, да и то скоро вынужден он был отказаться от этого развлечения по многим причинам. Иногда английский офицер обижался, что его оставляют позади, и хотел вмешиваться в свиту императора; иногда какой-нибудь солдат или капрал, худо понимавший приказания, прицеливался и хотел стрелять в него.

Климат и стеснения скоро оказали влияние на Наполеона. Здоровье его ослабевало видимым образом. Он был не гак крепко сложен, как все думали. По выражению одного из товарищей его ссылки, "здоровье его было не такое железное, как нравственная его сила". [1] Доктор О'Мира, английский врач, лечил его и успел заслужить его доверие.

Газеты с опозданием доставили на остров Святой Елены известия о смерти Мюрата, о восстании и казни Порлье, о процессе и гибели Нея. Когда Лас-Каз прочел в присутствии Наполеона статью о трагической смерти неаполитанского короля, Наполеон с живостью схватил его за руку и в ту же минуту сказал: "Калабрийцы человеколюбивее, великодушнее тех, которые выслали меня сюда!"

Он нимало не удивился попытке Порлье. "Во время возвращения моего с острова Эльбы, - сказал он, - те самые испанцы, которые с ожесточением восставали против моего вторжения, которые прославились самым упорным сопротивлением, те самые испанцы вступили в прямые со мной сношения: они сражались прежде против меня, как против тирана, а теперь призывали меня, как избавителя. Они просили у меня небольшой суммы для своего освобождения и для начала переворота на полуострове, подобного тому, который я тогда совершил во Франции. Если б я победил при Ватерлоо, я подал бы им руку помощи. Это обстоятельство объясняет мне теперешнюю их попытку. Нет сомнения, что она повторится и еще".

Он находил, что Ней был так же дурно обвинен, как дурно защищали его, и сожалел, что с ним не сохранены условия капитуляции. Казнь маршала Нея заслужила от падшего императора такое строгое порицание, какое произнес против Нея впоследствии, в самой палате пэров, один великий писатель-воин.

Переходя потом к отказу в просьбе госпоже Лавалетт и к бегству ее мужа, Наполеон заметил, что Бурбоны напрасно действуют так неумолимо. "В залах Парижа, сказал он, - царствуют те же самые страсти, какими дышали прежние клубы; дворяне действуют, как якобинцы... Зато наши француженки прославляются душевными достоинствами: госпожа Лабедоер едва не умерла с горя; супруга Нея показала пример самой неустрашимой преданности; жена Лавалетта стала героиней всей Европы".

Наполеон занимался не одной только современной политикой. Осмотрев быстрым и верным оком настоящую Европу и очертив современное ее положение, он с удовольствием возвращался к прошедшему и вызывал на суд свой людей и события, замечательные в истории, и поверял ее решения сильным своим разумом и несравненным соображением. В одно из таких вторжений в область древности ему случилось остановиться на упорной борьбе плебеев и патрициев древнего Рима, и он заметил, что потомство совершенно ошибается насчет Гракхов. "История, - сказал он, - представляет Гракхов дерзкими возмутителями и негодными людьми, а между тем она же, рассказывая подробности, показывает, что они отличались некоторыми добродетелями: добротой, бескорыстием, чистотой нравов; а притом они были дети знаменитой Корнелии, что для великих душ возбуждает уже сильное предубеждение в пользу Гракхов. Отчего происходит такое заблуждение? Оттого, что таланты их, их превосходные характеры были опасны сенаторам, которые задушили их и покрыли стыдом. Историки, принадлежавшие к богатой римской партии утеснителей, писали о Гракхах в этом же духе.

То же самое случилось бы и в наше время, - добавил он, - если б кто-нибудь вздумал нападать на аристократию и наносить ей удары и вред. И теперь нашлись бы Гракхи; и они были бы уничтожены, подобно их предшественникам".

В ту минуту, когда Наполеон произносил эти слова, они исполнялись на самом деле во Франции. Там кровь Лабедоера, Нея, Шартрана и Мутона лилась вместе с кровью Брюна и Рамеля.

Наполеон на острове Святой Елены не был ли похож на Гракха? Не довольствуясь его ссылкой, англичане чернили его в своих газетах и пасквилях и распространяли по Европе оскорбительные известия о нем, в которых не было даже тени правды. Сам он хотел, кажется, быть подобным Гракху; но история никак не может сравнивать их. Гракх постоянно следовал к одной цели и погиб жертвой стремления своего; Наполеон начал действовать в духе Гракха, но потом изменил свое направление и погиб жертвой этой перемены, через которую лишился любви народной.