Гораций Верне - История Наполеона

Иногда рассчитывал он, какие обстоятельства могут отворить двери его темницы. "Если в Европе будет тихо, - говорил он, - тогда не захотят тратить на нас ни денег, ни забот и постараются от нас отделаться; но до этого пройдет еще лет пять. Кроме этого случая и кроме неожиданных обстоятельств, которых человек не может предвидеть, я вижу только одну возможность выйти отсюда: или народы призовут меня на помощь против утеснителей, или короли призовут меня к себе на помощь против взволнованных народов. Я один могу прекратить эту борьбу, которая уже начинается".

Наполеон, читая декларацию 2 августа, никак не мог объяснить себе причины ее личным характером союзных монархов.

"Франц, - говорил он, очень набожен, а я его сын!

Александр так добр, и мы так любили друг друга!

Прусский король... я сделал ему много зла, но мог сделать больше... притом же прощать обиды так славно, так приятно для сердца...

Всем этим обязан я ненависти английских министров; но как же принц-регент не остановил этой самой необыкновенной злобы?.."

Но он забывал, что посягал на независимость всех держав и вел войну со всеми этими монархами для поддержания своих личных выгод и своей системы, которая клонилась к конечному разорению Англии.

Декларация, возбудившая в нем такие воспоминания о прежних отношениях его с союзными монархами, заключалась в нижеследующем:

"Наполеон Бонапарт во власти союзных монархов. Их величества, король великобританский и ирландский, император австрийский, император российский и король прусский, по силе трактата, 25 (13) марта 1815 года приняли действительнейшие меры, чтобы предупредить всякое с его стороны покушение против спокойствия Европы.

Ст. 1. Державы, подписавшие трактат 20 (8) прошлого марта, почитают Наполеона Бонапарта своим пленником.

Ст. 2. Надзор за ним особенно вверяется британскому правительству, и проч."

Английское правительство, приняв на себя обязанность надзирать за падшим императором, должно было сыскать второстепенного исполнителя приговора, подписанного союзными державами. Английские министры Кастельри и Батурст, неумолимые враги Наполеона, выбрали Гудсон-Лова.

----------------------------------------------------------------[1] Однако немногие люди могли бы перенести трудности, легко перенесенные Наполеоном. Среди необыкновенных его поездок указывают на поездку из Валладолида в Бургос (140 верст). Он проехал это расстояние, не сходя с седла, за пять с половиной часов.

ГЛАВА LIII

[Гудсон-Лов. Ежедневная борьба Наполеона с губернатором.

Страдания и слабость императора. Лас-Каз принужден расстаться с

Наполеоном.]

Гудсон-Лов!.. При этом имени содрогаются сердца приверженцев Наполеона!.. Кейт и Кокбурн имели еще некоторое уважение к падшему герою, изъявили удивление к гению, принимали участие в величии погибшего императора французов; но они не так разумели данное им поручение, как понимали его английские министры... Кейт и Кокбурн думали, что обязаны только смотреть за героем Франции, оберегать его... Новый тюремщик иначе разумеет волю своих министров. Он даст почувствовать своим предместникам, чего от них требовали мщение и страх [1], и что они могут произвести за несколько лет при климате острова Святой Елены и при помощи такого человека, как Гудсон-Лов!

Новый губернатор вышел на берег острова Святой Елены 14 (2) апреля 1816 года. При первом свидании Наполеон почувствовал отвращение к нему. "Как он безобразен, сказал Наполеон, - фигура его просится на виселицу. Но не должно спешить с решительным приговором; может быть, недостатки лица выкупаются нравственными достоинствами; это очень возможно".

Первой мерой Гудсон-Лова было взять с особ, находившихся при императоре, подписки в том, что они добровольно остаются на острове Святой Елены и что они покорятся всем условиям, какие покажутся губернатору необходимыми для наблюдения за Наполеоном.

Гудсон-Лов представил потом императору разные сочинения, в которых его царствование и характер представлялись самыми ложными и черными красками; один из этих пасквилей был написан Прадтом и относился к посольству в Варшаве. Но шутки такого рода казались Гудсон-Лову самым невинным препровождением времени. Он призвал к себе всех слуг императора и поодиночке допрашивал их, точно ли они добровольно остаются на острове Святой Елены, как будто не верил в искренность подписок, ими данных. Такое требование губернатора очень оскорбило Наполеона; но он решился, наконец, снести его терпеливо. Окончив допросы, губернатор обратился к Монтолону и Лас-Казу и сказал им, что доволен и "донесет своему правительству, что подписки даны добровольно и без всякого принуждения". Потом принялся расхваливать местоположение и находил, что император и его свита напрасно жалуются; что им довольно хорошо. Когда ему заметили, что нет даже дерева, под которым можно было бы отдохнуть, что необходимо в таком знойном климате, он отвечал с досадой: "Деревья посадим!" и потом молча ушел.

Здоровье императора час от часу слабело. В конце апреля он был вынужден отказаться от тени свободы, которой до сих пор пользовался для прогулок и почти не выходил из комнаты. Губернатор сам явился к нему. Знаменитый больной принял его, сидя на диване в простом платье. С первых слов объявил он Гудсон-Лову, что хочет протестовать против конвенции 2 августа. Напомнив, что не хотел искать убежища в России или в Австрии и защищаться во Франции до последней крайности, чем мог бы добыть выгоднейшие условия, он прибавил: "Ваши поступки не доставят вам чести в истории! Впрочем, есть мстящее провидение; рано или поздно оно накажет вас. Немного пройдет времени, как ваши потомки, ваши законы заплатят за это преступление!.. Ваши министры своими инструкциями довольно ясно показали, что хотели только сбыть меня с рук! Зачем не назначили прямо смертной казни? И то, и другое было бы равно законно. Быстрый конец дела показал бы более энергии в них, чем медленная смерть, к которой меня присудили".

Губернатор защищался инструкциями, ему данными, в которых, между прочим, было приказано, сказывал он, английскому офицеру беспрестанно следовать но стонам Наполеона. "Если б вы это соблюдали, - отвечал Наполеон, - я никогда не вышел бы из комнаты". Гудсон-Лов объявил о скором прибытии корабля, на котором привезут деревянный дворец, мебель и разные хозяйственные принадлежности, что облегчит положение обитателей Лонгвуда. Но император обратил мало внимания на эти надежды и горько жаловался, что английское министерство лишает его всех утешений, книг и журналов и, что всего хуже, известий о супруге и сыне. "Что касается, - прибавил он, - мебели, квартиры, то мы оба с вами - солдаты; мы знаем всем этим вещам настоящую цену. Вы были на моей родине, может быть, заходили в мой дом; он не последний на острове; мне нечего краснеть за него, но вы видели, как он мал. Я был на троне, раздавал венцы, но не забыл прежнего моего положения: один диван, вот эта походная постель - и я доволен!"