Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934

В этих условиях член Коллегии НКИД делал ставку на то, что хорошие личные отношения Карского с премьер-министром Тубялисом позволят найти выход из сложного положения. Полпреду удалось при личной встрече с Тубялисом добиться согласия литовского правительства оказать синдикату финансовую поддержку для немедленной выплаты «Экспортлесу» 9000 фунтов. Однако претензии «Экспортлеса» не ограничивались этим платежом и включали гарантии на получение в течение 1933 г. предоплаты (не менее 1 пенса за кубофут леса) и на выплате 4000 фунтов за остаток леса за 1932 г. [1250]Перелома удалось добиться, только внеся раскол в руководство синдиката, которое, в конце концов, решило удовлетворить эти требованиями, при условии, однако, что советское экспортное объединение немедленно начнет переговоры о пролонгации договора о поставках леса в Мемель на 1934 г. «Экспортлес» согласился провести подобные переговоры не ранее мая 1933 г. [1251]

В преддверии переговоров Карский намеревался прибыть в Москву, чтобы согласовать свою линию поведения с руководством НКИД. По неизвестным причинам Стомоняков телеграммой 23 апреля отложил вызов полпреда, который немедленно снесся с новым членом Коллегии НКИД Сокольниковым, курировавшим экономическую проблематику. На первый план Карский выдвинул новое обстоятельство – введение Лондоном эмбарго на ввоз советских товаров, что, по его мнению, обуславливало необходимость сохранения договора с Мемельским синдикатом и через его посредство проникновения на британский рынок [1252]. В противоположном направлении на позицию Москвы влияло улучшение конъюнктуры на европейском лесном рынке, укреплявшее решимость НКВТ и «Экспортлеса» отказаться от поставок леса в Мемель.

Полпредство в Каунасе еще в начале мая было предупреждено о неизбежности денонсации договора со стороны «Экспортлеса». Б.С. Стомоняков не отвергал возможности того, что новый раунд переговоров с Мемельским синдикатом может состояться, однако, считал, что их исход «при господствующих в НКВТ и нынешнем составе Правления «Экспортлеса» настроениях не будет положительным. Единственной тактикой, к которой в такой ситуации можно было, по его мнению, прибегнуть, являлось простое выжидание: «вопрос возникнет потом сам собой, когда в результате ликвидации этого договора случится осложнение в наших отношениях с Литвой» [1253]. Тем не менее, направление 16 июня в Мемель официального письма НКВТ с извещением о денонсации соглашения с мемельским синдикатом оказалось неожиданным для внешнеполитического ведомства.

Тремя днями позже в «сессию» был направлен запрос НКИД о разборе этого дела. По неизвестным причинам вопрос не был внесен в повестку дня ближайшего заседания, что потребовало повторного обращения – 26 июня. Крестинский, не предлагая проекта постановления Политбюро, попросил в своей записке Сталину «в ближайшие дни поставить вопросы, связанные с переговорами о торговом договоре с Латвией (транзит) и с нашими экономическими отношениями с Литвой (договор о поставке леса Мемельскому синдикату)» [1254]. В тот же день руководство НКИД поручило Карскому обратиться к литовскому правительству с предложением подписать протокол об определении агрессора. Вероятно, на заседании Политбюро и.о. наркома Крестинский и Стомоняков использовали эту акцию, выросшую из польско-румыно-советских консультаций в Женеве и Лондоне, для акцентирования международно-политического значения мемельского соглашения, его важности для сохранения советского влияния в Литве, чему угрожало как сближение СССР с Польшей, так и охлаждение отношений между Москвой и Берлином. В июне 1933 г. НКИД сообщил германскому посольству об отклонении предложения Германии предоставить кредит для финансирования импорта в Советский Союз свиней из Литвы. Немецкая инициатива была продиктована желанием осложнить отношения СССР с Польшей, а отрицательная реакция Москвы означала уклонение «от сотрудничества с Германией в сфере литовской политики» [1255].

По существу Политбюро согласилось с подходом НКИД и сочло, что значимость рассматриваемого вопроса выходит за рамки компетенции наркомата внешней торговли. Вместе с тем, в постановлении не упоминались условия нового соглашения, что оставляло вопрос об удовлетворении возможных требований мемельских предпринимателей открытым и предоставляло НКВТ пространство для маневра в будущих межведомственных баталиях. Что касается предъявленного А.П. Розенгольцу требования улучшить дело с продажей леса Мемелю, то, судя по публикациям литовской печати, в 1933 г., в отличие от предшествующего года, удалось избежать финансовых потерь, а поставки леса сократились незначительно (в 1932 г. – 220 тыс. фестметров, в 1933 г. – 210 тыс.) [1256].

2 июля 1933 г.

Опросом членов Политбюро

1/2. – Предложение Литвы.

Разрешить обмен 18 белых литовцев на коммунистов, сидящих в литовских тюрьмах.

Выписки посланы: т.т. Пятницкому, Стомонякову, Ягоде.

Протокол № 141 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 15.7.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 15. Л. 1.

Подобные обмены между СССР и Литвой проводились в 1921 и 1922 г. [1257], после чего обе стороны долгое время не проявляли желания возобновлять обсуждение этой проблемы. Так, в августе-сентябре 1929 г., когда в Литве были приговорены к смерти пятеро литовских коммунистов, Москва добивалась отмены смертного приговора, но не предлагала проведения обмена политзаключенными. В конце мая 1933 г. посланник Литвы в Москве Ю. Балтрушайтис обратился в НКИД с предложением «обменять 18 белых литовцев, в том числе ксендзов, которые осуждены и сидят в изоляторах и концлагерях в нашем Союзе, на 24 коммунистов, содержавшихся в литовских тюрьмах» [1258].

К концу июня 1933 г., когда перед отъездом в отпуск Ю. Балтрушайтис напомнил о предложении правительства Литвы, Коминтерн и советские ведомства пришли к выводу о целесообразности обмена. «ЦК КП Литвы обратился к нам с просьбой содействовать этому обмену, – докладывал заведующий Отделом международных связей ИККИ 1 июля 1933 г. – Тов. Ягода, ознакомившись со списком белых, не возражает против обмена. Не возражает против обмена и т. Стомоняков. Поэтому прошу ПБ дать разрешение на этот обмен и поручить т.т. Стомонякову и Ягоде провести его». Ввиду отъезда посланника из Москвы 2 июля, И.А. Пятницкий просил «решить этот вопрос не позднее завтрашнего дня», т. е. 2 июля [1259].

Этот запрос был удовлетворен, однако оформить соглашение об обмене политзаключенными удалось лишь после окончания периода отпусков. Подписание протокола об обмене политзаключенными состоялось в Москве 5 октября [1260]. Обмен был осуществлен 19 октября 1933 г. [1261].