Сергей Ольденбург - Царствование императора Николая II

Ни интеллигенция, усомнившаяся в своей прежней вере и не нашедшая новой, ни примитивно-социалистическая полуинтеллигенция не обладали ни политическим опытом, ни широким государственным кругозором. Среди бесформенной «общественности» по-прежнему только царская власть, опиравшаяся на крепкие традиции и долгий опыт правления, обладавшая испытанными кадрами исполнителей своих предначертаний, могла направлять жизнь многообразной страны. Эта власть, стоявшая вне и выше интересов отдельных групп и слоев населения, одна могла проводить глубокие реформы, как доказал пример закона 9 ноября. Законодательные учреждения могли служить ей не столько опорой, сколько порою полезным тормозом , а также измерительным прибором, показывающим «температуру» и «высоту давления» в стране.

«Царская власть, – писал бывший член Государственной думы барон А. Д. Мейендорф (как бы повторяя слова Пушкина в его известном письме к Чаадаеву), – представляется мне наиболее европейским из русских учреждений, может быть, единственным европейским… Россия была страной причудливых мечтаний, в которой императорская власть была наименее эксцентричным центром». [204] Meyendorf А . The background of the Russian revolution. New York, 1928. Отметив, какую малую роль играло происхождение при назначениях на высшие государственные должности в России, барон Мейендорф заключал: «Российская империя была самой демократической монархией в мире».

Несмотря на рост народного богатства и просвещения, еще оставались верными слова К. Н. Леонтьева, написанные почти полвека перед тем, о глубокой подвижности всей почвы и всего строя в России.

«Особенно благоприятную почву для социальных потрясений, – писал в феврале 1914 г. П. Н. Дурново, – представляет, конечно, Россия, где народные массы исповедуют принципы бессознательного социализма. Несмотря на оппозиционность русского общества, столь же бессознательную, как и социализм широких масс населения, политическая революция в России невозможна, и всякое революционное движение неизбежно выродится в социалистическое. За нашей оппозицией нет никого, у нее нет поддержки в народе…»

И Дурново указывал, что самой большой ошибкой в случае возникновения смуты были бы уступки интеллигентским кругам: этим правительство только ослабило бы себя в борьбе с социалистическими элементами. «Хотя это и звучит парадоксально, но соглашение с оппозицией в России безусловно ослабляет правительство. Более чем странно требовать, чтобы оно серьезно считалось с оппозицией и ради нее отказалось от роли беспристрастного регулятора социальных отношений».

Государь, без сомнения, разделял эти мысли. Он не имел намерения без крайней государственной необходимости отступать от дарованных им самим основных законов; в этом отношении упорные слухи в стране не имели под собой реальной почвы. С 3 июня 1907 г. было допущено всего одно отступление, и то не от буквы, а от духа основных законов: проведение П. А. Столыпиным закона о западном земстве по ст. 87-й. Но государь в то время не считал возможным увеличить влияние «общественности» на ход государственных дел: он не видел ни в Думе, ни в русском обществе вообще таких элементов, которым императорская власть имела бы право передоверить судьбы России.

С первого года своего правления – и даже раньше, еще будучи наследником, – государь уделял особое, исключительное внимание азиатской миссии России. Это одинаково относилось и к внешней, и к внутренней политике.

На фоне общей картины могучего роста Российской империи особо выделялось развитие ее азиатских владений. Сбывались слова Ломоносова: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном». [205] Азиатская Россия. Т. II. С. 616. Конечно, северные пространства Сибири, с их тундрами и вечной мерзлотой, не открывали широких возможностей; на их 8 миллионах квадратных верст как было, так и оставалось всего около полумиллиона жителей, на две трети якутов и кочевых северных инородцев. [206] Сюда относятся области Якутская и Камчатская, северная часть Тобольской и Енисейской губерний, Киренский и Олекминский уезды Иркутской губернии, Баргузинский отдел Забайкальской области. Но к югу от 55–58-й параллелей простиралась полоса в несколько сот верст шириной, от Урала до Тихого океана, с площадью свыше 4 миллионов квадратных верст. Гористый характер местности и отдаленность от морей делали ее климат суровее европейского; ее скорее можно было сравнить с Канадой, чем с Соединенными Штатами. Это был плодородный край, с большими, почти неиспользованными естественными богатствами. А дальше, за полосой пустынь, была еще Средняя Азия, сравнительно густо населенная инородческими племенами, область хлопка, плодовых садов, виноградников. Вассальные княжества Хива и Бухара составляли как бы переход к полосе сфер влияния – Северной Маньчжурии и Монголии, где русское преобладание было официально признанным, и Китайского Туркестана, где оно начинало пускать корни.

Д. И. Менделеев в своей книге «К познанию России» писал, что хозяйственный центр России передвигается на восток, примерно на линию Самара – Саратов. Рост русских азиатских владений оправдывал предсказания великого ученого. Население Азиатской России за двадцать лет возросло с 12 до 21,5 миллиона. Но при этом население центральной полосы увеличилось с 4,5 миллиона до 10 миллионов; а колонизационный район Западной Сибири [207] Томская и южная часть Енисейской губернии, Акмолинская область и Кустанайский уезд Тургайской области. – с неполных 3 до 7 миллионов.

Центром этого главного колонизационного района был Алтайский округ, составлявший до 1906 г. личную собственность царствующего императора и состоявший в ведении кабинета его величества. Еще в 1899 г. государь издал положение о земельном устройстве крестьян и инородцев, поселившихся в Алтайском округе; указом 16.IX.1906 он повелел передать все свободные земли округа Переселенческому управлению для устройства безземельных и малоземельных крестьян Европейской России. На основании этих двух указов из кабинетских земель, пространством в 41 миллион десятин, было передано крестьянам (как старожилам, так и переселенцам) около 25 миллионов десятин. [208] Земли переселенцам предоставлялись за почти номинальную плату 4 рубля с десятины, с рассрочкой на 49 лет. (За кабинетом остались главным образом леса и «неудобные земли» – горные хребты, по высоте почти равные Альпам: Монблан – 4800 м, Белуха – 4500 м.) Население Алтайского округа в 1914 г. превысило 3 миллиона (свыше 10 чел. на кв. версту). Со сказочной быстротой росли на Алтае города; Ново-Николаевск, основанный в 1895 г., к 1914 г. насчитывал около 100 000 жителей; Славгород, где в 1909 г. еще был на пустом месте водружен деревянный крест, в 1913 г. уже имел 7000 жителей и развивал торговлю на 6 миллионов рублей в год.