Сергей Ольденбург - Царствование императора Николая II

Проблема согласования действий отдельных ведомств сильно заботила государя, а также и его начальника штаба генерала Алексеева, который выдвигал план учреждения «военной диктатуры» – фактического подчинения кабинета Ставке. К этому времени генерал А. А. Поливанов, к большому негодованию думского блока, был уже заменен генералом Д. С. Шуваевым, до этого хорошо организовавшим интендантское ведомство. [243]В Ставке 28 июня состоялось совещание, посвященное вопросу о «диктатуре». Государь, однако, не захотел производить крупную ломку существующего аппарата, и дело свелось к расширению полномочий премьера (Штюрмера) при разрешении конфликтов между отдельными ведомствами.

Около того же времени вышел в отставку министр земледелия А. И. Наумов. Поводом к тому послужил его конфликт с министром путей сообщения Треповым и с Штюрмером по вопросу о том, следует ли выступить в Государственном совете с разъяснениями по продовольственному вопросу (другие министры считали это излишним). О более глубоких причинах говорится в письме государыни (23.VI.1916) (со слов Штюрмера): «…Держась совсем иных взглядов, он не разделяет политики правительства. Хотя он честный и очаровательный человек, все же он упрям и приверженец Думы, земства и т. д., и надеется больше на них, чем на правительство, что не особенно удобно в министре и весьма затрудняет работу с ним».

Преемником Наумова (22 июля) был назначен граф А. А. Бобринский, бывший председатель фракции правых в Третьей думе. Кабинет постепенно приобретал более однородный – правый – характер.

Успехи русского оружия, занятие почти всей Буковины побудили наконец долго колебавшуюся Румынию выступить на стороне держав согласия. Во время предварительных переговоров государь обещал поддерживать румынские притязания на Трансильванию, но решительно отказался уступить хотя бы часть русской территории (Юго-Западную Бессарабию). Россия не особенно поощряла выступление Румынии; военные круги даже считали удлинение фронта невыгодным и не очень верили в силу румынской армии. С другой стороны, вмешательство державы, так долго колебавшейся, должно было произвести немалый психологический эффект, наглядно показывая, что «зрители» считают дело Германии проигранным.

Недооценивая силу сопротивления центральных держав, Румыния 14 (27) августа объявила войну Австро-Венгрии и, пренебрегая советами русского командования, широким фронтом двинула свои войска в пределы Трансильвании. (Русский штаб рекомендовал оборону на Трансильванских Альпах и движение в Болгарию, навстречу Салоникской армии союзников.)

Германская коалиция напрягла последние силы. Генерал Гинденбург был назначен командующим всеми фронтами. Германия, Болгария, Турция объявили Румынии войну, и сборная германо-болгаро-турецкая армия под командой генерала Макензена вторглась в Добруджу, вбивая клин между Румынией и Черным морем. В то же время румынская армия, «с налету» проникшая в Трансильванию на 150 км, вынуждена была вскоре отступить к границе под ударами австро-германских контратак.

Румыния со своим выступлением в 1916 г. несколько запоздала: наступательный порыв русских армий был в августе уже почти истрачен; немцы уже сосредоточили на Восточном фронте большие силы, и продолжавшиеся упорные русские атаки в направлении на Ковель и Владимир-Волынский, стоившие огромных жертв, уже не давали результатов. Потери гвардии при этом были настолько велики, что государь счел нужным отрешить от должности ее командира, генерала В. М. Безобразова. Давали себя знать осенние дожди; долины рек на низменности Припяти превращались в болота. В русской армии – небывалое доселе явление – отмечено было несколько случаев, когда целый полк отказывался идти в атаку. Кровопролитная борьба тем не менее продолжалась; но – как на Западе, на Сомме, – продвижение делалось все менее заметным на карте. Становилось ясно, что и в этом году нельзя ждать решающих успехов.

К осени 1916 г. тяготы войны уже ощущались всем населением России. Мобилизация «вычерпала» из страны 15 миллионов взрослых мужчин; [244] не считая 2 с половиной миллионов, которые были заняты работой, необходимой для обороны, на заводах, в шахтах, на железных дорогах, при «общественных организациях» и т. д. В сельском хозяйстве начинал ощущаться недостаток рабочих рук. Призыв инородцев в Средней Азии (которым была некогда обещана свобода от воинской повинности) привел в июле 1916 г. к кровавым восстаниям в Туркестане; пришлось ввести военное положение, назначить генерал-губернатором знатока местных условий, генерала А. Н. Куропаткина, отменить набор в некоторых местностях.

Продовольственное положение еще оставалось сносным – не только армия не испытывала ни на один день затруднений в снабжении, но и в тылу нигде не ощущалось недостатка съестных припасов, – но цены начинали быстро расти, а в населении возникал страх, как бы зимой не пришлось испытать голод. К июлю – августу 1916 г. рост оптовых цен против довоенного уровня достигал: для хлеба 91 процента, для сахара 48 процентов, для мяса 138 процентов, для масла 145 процентов, для соли 256 процентов и т. д. Розничные цены местами повысились еще больше. Это отчасти объяснялось ростом количества бумажных денег, но в еще большей мере – своего рода забастовкой деревни. Крестьяне – а им принадлежало семь восьмых русского хлеба – все менее охотно продавали свои продукты; из опасения реквизиции они начинали прятать зерно, зарывать его в землю.

Такая «забастовка производителей» не имела ничего общего с политическими причинами. Она объяснялась тем, что в стране ощущался товарный голод . Крестьяне взамен своих продуктов не могли получить того, что им было нужно. Не хватало тканей, обуви, железных изделий; цена на все эти товары возросла вне всякой соразмерности с ростом цен на сельхозпродукты.

«За пуд железа давали раньше 1,5 пуда пшеницы, а теперь 6; за пуд пшеницы можно было купить 10 аршин ситца, а теперь 2», – говорил на продовольственном совещании в Петрограде в конце августа член Киевской управы Григорович-Барский. Цены на железные изделия, например гвозди, возросли в восемь раз.

Вопросы продовольствия и снабжения – уже не только фронта, но и тыла – вызывали оживленные споры. Одни требовали властного государственного вмешательства, введения хлебной монополии, карточек на продукты, борьбы с дороговизной при помощи твердых цен; такую позицию занимали представители Союза городов во главе с В. Г. Громаном. В левых кругах замечалось большое увлечение германским «военным социализмом». Другие, наоборот, считали, что необходима свобода хозяйственного оборота, иначе продукты вовсе исчезнут с рынка, а твердые цены должны применяться только в отношении казенных заготовок. Некоторые экономисты, как, например, П. Б. Струве, полагали, что необходимы твердые цены при всех торговых сделках, но что они не должны быть искусственно пониженными, что следует принимать во внимание себестоимость продуктов.